Агата Стрельникова, 7
лет
Я сидела на жестком стуле, поджав
ноги, пока мама хвасталась:
— Она у нас получила грамоту,
представляешь?!
Взгляд отца ненадолго задержался на
мне, он сверкал от гордости.
— Опять?
— А ее учительница была так
впечатлена рассказом, что прочитала его вслух всему классу.
— Ну, конечно, она была впечатлена,
— сказал он. — Мне нравятся все истории, которые Агата пишет для
меня.
Мама посмотрела на меня сверху
вниз.
— О, покажи папе рисунок, который ты
нарисовала.
Я показываю ему лист бумаги. Он с
улыбкой смотрит на него, и тут охранник объявляет, что у нас
осталось пятнадцать минут.
Я замерла. Не смотри туда,
сказала я себе.
Как всегда, я старалась
притвориться, что никаких охранников здесь нет. Так же, как я
пыталась притвориться, что на нем обычная одежда, а не тюремная.
Так же, как я пыталась представить, что мы сидим за кухонным столом
дома, а не в унылом месте, где пахнет металлом и страхом.
Здесь не было слышно ни звуков
старенького холодильника, ни шороха занавесок, ни шума стиральной
машины. Только гулкие шаги и железные двери, открывающиеся и
закрывающиеся четко по минутам. Еще не будучи достаточно взрослой,
чтобы понять, что такое тюрьма, я однажды спросила, почему он
никогда не ходит с нами домой.
— Папа сделал кое-что плохое, дочь.
А что происходит, когда мы делаем плохие вещи?
Я подумала о том, как мама говорила
мне «никакого телевизора», когда я не убирала свою комнату.
— Нас наказывают, — ответила я.
Он кивнул и сказал:
— Правильно. Папа сделал кое-то
плохое, и теперь ему придется остаться здесь.
В то время я не думала, что «кое-что
плохое» может быть чем-то действительно плохим. Мой папа любил
меня, и я любила его в ответ. Он рисовал мне картинки, писал стихи
и рассказы, присылал много писем. Он всегда улыбался мне и был рад
моему приходу. Никогда не злился и не грубил. Всегда говорил мне,
что любит меня и гордится мной. Иногда его взгляд становился
жестким, но только не тогда, когда он смотрел на меня.
Разглядывая мой рисунок, он
улыбнулся.
— Отличная картинка. Очень
необычная. Ты настоящая выдумщица, дочка, — он наклонил голову. —
Ты какая-то тихая сегодня. Что происходит в твоей умной голове,
Агата?
Я прикусила губу. Мне не хотелось
говорить об этом. Не хотелось, чтобы мама знала, что что-то не так.
Но не было смысла говорить, что со мной все в порядке. Папа всегда
знал, когда я лгала. У него была какая-то суперспособность.
— Я кое-что слышала, — я не хотела
говорить это шепотом, но победить себя не смогла.
— Что ты слышала? — мягко спросил
он.
Я не хотела произносить ничего
вслух, громко. Не могла.
— Это были девочки. В школе. Одна
услышала, как ее родители кое-что обсуждали, и она рассказала
остальным, — а потом они все дразнили меня и обзывали папу ужасными
словами, но я не стала говорить это вслух. Это только заставило бы
маму плакать.
— О чем они говорили?
— О тебе.
— Понятно. Что именно ты услышала,
дорогая?
Я сглотнула.
— Что ты убивал людей, — мой голос
снова сорвался на шепот.
Мама шумно втянула носом воздух.
Его мягкое выражение лица не
изменилось.
— Это все, что сказали твои
одноклассницы?
Я медленно покачала головой.
— Они сказали, что ты не мой папа.
Сказали, что мама вышла замуж за тебя, когда ты уже был в тюрьме, —
они также сказали, что мой настоящий папа был женат на другой тете
и что он намного старше мамы.
— Послушай меня, моя дорогая Агата.
Есть очень большая разница между отцом и папой. У меня был отец, но
его не было в моей жизни, поэтому он не был моим папой.
Понимаешь?
Я кивнула.
— Твоего отца нет в твоей жизни, что
еще раз доказывает, что он недостойный человек, но я — часть твоей
жизни. Я — твой папа. Не позволяй никому заставить тебя думать
по-другому.
