— Как это не приедешь? — верещала в трубку разгневанная мать, повизгивая время от времени очень пьяным голосом. — А о нас ты подумала? Только попробуй на Новый Год там остаться, дрянь эдакая! Прохор? Иди-ка сюда. Вправь мозги своей непутевой дочери! Скурвится же совсем, в городе своем! Шалава! На всю деревню нас опозорит.
«Непутевая дочь», то бишь студентка третьего курса юрфака Екатерина Кортикова, свернувшись калачиком на скромной общажной кровати, застеленной таким же простеньким покрывалом, до боли прикусила зубами собственный кулак.
Нет, не свихнулась!
Просто пыталась таким образом заглушить внутреннюю агонию через физическую боль и не взвыть в голос от столь обидных слов, прилетевших в ее адрес от родного человека.
Какая же из нее шалава, если парней к себе и на пушечный выстрел не подпускала? Естественно, романтику, прогулки под луной, цветы и поцелуи никто не отменял. Да и никуда без этого в ее возрасте. Но как только начинались явные намеки на что-то большее, девушка мгновенно сдавала назад и прекращала всяческие отношения. Без объяснений!
— Это я вас позорю? — не сумев справиться с эмоциями, Катя перешла на крик. — Чем же? Тем, что сама в институт поступила? Заметь, на бюджет, что в наше время сродни подвигу! Или, может, тем, что все свободное от учебы время трачу на подработку и большую часть зарплаты вам пересылаю? В свои двадцать с хвостиком я полностью от вас независима. Так чем, мама?
— Не сметь повышать на меня голос! — властно гаркнула женщина. Да так громко, что в ушах зазвенело. — Слышал, отец? Уже и куском хлеба нас попрекает! Змеюку вырастили! В старости и глотка воды нам не подаст.
Всякому терпению рано или поздно приходит конец. Увы, исключением не стала и Катерина. Слезы градом хлынули из глаз, точно кислотой обжигая нежную кожу.
— Как ты не понимаешь? Ничего мне для вас не жалко! — призналась, заикаясь по причине сильнейшей истерики. — Люблю! Последнее отдать готова. Только какой в этом толк? Благодарности не дождусь. А вы… опять все спустите на свою водку проклятую!
— Ой, горе мне. Г-о-о-р-е! — запричитала родительница. — Прохор, миленький. Да как же это? Родная дочь, кровиночка, нас с тобой в алкоголики записала!
Настал переломный момент в разговоре. Самый важный. Когда нужно на своем стоять и на уговоры не поддаваться. На нем-то обычно Катя и сдувалась. Прогибалась под родителей, остро чувствуя за собой вину, ответственность за сказанное.
Сама наивность!
Верила в чудеса, отчаянно желая вернуть их… к нормальной жизни. К свету!
Время шло. Чудеса не происходили. Ситуация только усугублялась.
Но сегодня все было иначе. Девушка ощущала совершенно другие эмоции.
Ярость душила. Слезы слепили. Саму ее уже трясло от злости.
Злости на семью за слабохарактерность. Злости на себя за излишнюю доверчивость.
— Хватит! — неистово зарычала Катя, вскакивая на ноги. Ох, слишком резко. Голова закружилась, но восстановить равновесие удалось. — Никого я никуда не записывала — и без меня справляетесь неплохо. До Нового Года еще целая неделя, а вы уже не просыхаете! И кто вы после этого?
— Ах, ты, дрянь…
— Не перебивай, пожалуйста! Было время, когда ты говорила, что это показатель плохого тона!
Явно ошарашенная напором дочери, женщина умолкла.
Набрав в легкие как можно больше воздуха и крепко-накрепко зажмурившись, Катерина выпалила на выдохе:
— Так вот… можешь и дальше кричать, угрожать, умолять и так далее. Я. Не. Приеду! И денег больше не дам — один черт, не на продукты их потратите. Пропьете все!
— Катюша, милая!
— И вообще… пока от зависимости своей не избавитесь, ноги моей дома не будет! — окончательно расхрабрилась девушка. — Ясно? Хотите видеть дочь — завязывайте с алкоголем.
