Глава 1: Статический Шум Вселенной
Вселенная всегда вела свою партию с безукоризненной точностью, пусть и не всегда понятной человеку. Огромный, безмолвный оркестр галактик и туманностей следовал невидимой дирижерской палочке фундаментальных законов, и доктор Эвелин Рид посвятила жизнь попыткам расшифровать эту грандиозную партитуру. Но сегодня ночью, в стерильной тишине центра управления высокогорной обсерватории, ей показалось, что кто-то – или что-то – вдруг решило сымпровизировать, добавив в вечную музыку ноту, от которой по ее ментальным схемам пробегал неприятный холодок. Данные, поступающие с массива телескопов «Паранал-Гамма», регистрировали нечто, что отказывалось укладываться в рамки допустимого: устойчивый, периодический всплеск энергии, источник которого, казалось, находился в непосредственной близости от Земли, словно гигантское сердце начало биться в унисон с планетой, но по своим, чуждым правилам. И это сердцебиение было слишком упорядоченным для природного явления.
Эвелин откинулась на спинку эргономичного кресла, массируя виски. Воздух в помещении был сухим и прохладным, с легким озоновым привкусом от работающей аппаратуры. За огромным, пуленепробиваемым стеклом расстилалась ночь над Андами – чернильное покрывало, усыпанное мириадами звезд, таких ярких и близких на этой высоте, что казалось, протяни руку – и коснешься ледяного огня. Погода, как и большую часть года здесь, на высоте пяти тысяч метров, была безупречна для наблюдений: ни облачка, ни малейшего светового загрязнения, лишь ветер, воющий снаружи свою тоскливую песню среди скал и антенн. Идеальные условия для того, чтобы слушать космос. Но не для того, чтобы ловить шепот самой планеты.
«Фантомный сигнал», – произнесла она в тишину комнаты, где единственным звуком было мерное гудение систем охлаждения и тихое попискивание серверов. – «Наводка. Атмосферные помехи, не учтенные алгоритмом».
Ее пальцы забегали по сенсорной панели, запуская очередной диагностический тест. Проверка калибровки антенн – норма. Анализ фонового излучения – в пределах ожидаемых флуктуаций. Спутники на геостационарной орбите – все на своих местах, их сигнатуры известны и отфильтрованы. Солнечная активность – минимальна. Сейсмическая – нулевая.
И все же аномалия оставалась. На одном из экранов пульсирующая синусоида сигнала выглядела вызывающе стабильной, ритмичной, словно кто-то передавал сообщение азбукой Морзе, используя в качестве передатчика всю планету. Периодичность составляла примерно девяносто три минуты. Интенсивность… достаточная, чтобы ее не списали на простой шум, но слишком слабая, чтобы вызвать панику у военных или правительственных служб мониторинга. Пока.
Эвелин встала и подошла к окну, вглядываясь в космическую бездну. Холод от стекла ощущался даже на расстоянии. Она всегда находила утешение в порядке Вселенной, в ее предсказуемости, пусть и сложной для понимания. Эта аномалия была как фальшивая нота в безупречно исполняемой симфонии, как соринка в идеально отлаженном механизме. Это нарушало ее внутреннее равновесие, ее веру в то, что у всего есть рациональное объяснение.
«Может, я просто переутомилась», – подумала она, вспоминая бесконечные смены и скудные часы сна. Кофе уже давно перестал оказывать стимулирующий эффект, превратившись просто в горячую, горькую жидкость.
Она вернулась к своему терминалу. Написала короткое, предельно корректное электронное письмо начальнику сектора, профессору Армстронгу, приложив первичные данные и запросив консультацию. Ответ пришел спустя полчаса, столь же корректный и столь же предсказуемый.
«Доктор Рид, – гласило письмо, – ваши наблюдения, безусловно, интересны. Однако, прежде чем привлекать дополнительные ресурсы, настоятельно рекомендую еще раз проверить возможные инструментальные ошибки или локальные атмосферные явления. Вы знаете, как щепетильно комитет относится к подобным заявлениям в преддверии рассмотрения бюджета. Уверен, вы найдете более… приземленное объяснение. С наилучшими, Р. Армстронг».
