Элиас Торн полагал, что порядок – это не просто привычка, а единственно верная философия бытия. В его мире, раскинувшемся на тщательно подстриженных гектарах поместья «Тихая Пристань», даже утренний туман, казалось, стелился по газонам с геометрической точностью, словно сверяясь с невидимой линейкой. Сегодня, однако, он был не туманом, а скорее накрапывающим дождем – таким мелким и настойчивым, будто небо решило лично отполировать каждый лист на безупречных дубах, что стражами застыли вдоль подъездной аллеи.
Сам Элиас, стоя у панорамного окна своего кабинета, напоминал хорошо сохранившийся экспонат из музея исчезнувших аристократов. Кофе – черный, без сахара, разумеется, – остывал в чашке из костяного фарфора, такой тонкого, что свет проходил сквозь него, рисуя на блюдце бледное пятно. Он не пил его. Он созерцал капли, бегущие по стеклу. Каждая из них следовала своему собственному, предсказуемому пути вниз. В этом была известная гармония.
Дом отвечал ему тишиной. Не той умиротворяющей, о которой пишут в дешевых романах, а тишиной монументальной, как в мавзолее, где единственным живым существом ощущаешь себя ты сам, да и то не всегда уверенно. Шаги Элиаса по наборному паркету, отполированному до зеркального блеска автоматическими уборщиками (которые, к слову, были единственными существами, чей график пересекался с его собственным без взаимных претензий), звучали преувеличенно громко. Эхо в его просторных залах, казалось, начало отвечать ему его же голосом – собеседник последней инстанции.
Одиночество. Элиас не любил это слово. Оно отдавало слабостью, неспособностью организовать собственное существование. Он предпочитал термин «оптимизированная автономия». Но как ни назови пустоту, она оставалась пустотой. Завтраки на одного за столом, рассчитанным на дюжину. Вечера с книгой, где единственным комментарием к прочитанному был шелест переворачиваемых страниц. Ночи, когда единственным звуком было тиканье антикварных часов в холле – методичное отсчитывание секунд его персональной вечности.
Он пробовал заводить домашних животных. Кот оказался анархистом, игнорирующим лоток с упорством партизана. Собака, золотистый ретривер с глазами, полными непонятной Элиасу любви, оставила отпечатки лап на персидском ковре стоимостью с годовой бюджет небольшого государства. Оба были «переданы в хорошие руки» с сопроводительным чеком, способным обеспечить им безбедное существование до седьмого колена. Растения были лучше. Орхидеи в оранжерее цвели по расписанию и не требовали эмоциональной вовлеченности. Но с орхидеей не обсудишь утренние котировки акций или очередную глупость правительства.
И вот, после долгих месяцев анализа (он составил сравнительную таблицу с весовыми коэффициентами для различных «решений проблемы социального вакуума»), Элиас пришел к выводу. Логичному. Рациональному. Почти элегантному в своей технологичности.
Андроиды.
Не те неуклюжие железяки из фильмов прошлого века, а новейшие модели от «КиберДруг Инк.» – компании, чья брошюра, выполненная на бумаге, по тактильным ощущениям напоминающей кожу дельфина, обещала «Идеальных компаньонов для современного индивидуума. Эмпатия по запросу. Безупречная лояльность. Никаких аллергий и неожиданных визитов к ветеринару».
«Эмпатия по запросу, – хмыкнул тогда Элиас, изучая глянцевые страницы. – Звучит как заказ пиццы с двойным сыром. Только вместо сыра – порция стандартизированного сочувствия».
Он вспомнил, как его палец, чуть дрогнув (единственное проявление нехарактерной для него нерешительности), нажал на кнопку «Оформить заказ» на защищенном сайте. Четыре единицы. Модели «Рекс», «Клара», «Гас» и «Пип». Их имена он выбрал сам из предложенного списка, стараясь избегать излишней сентиментальности или, наоборот, чрезмерной утилитарности. Просто имена. Как у лабораторных мышей, только гораздо дороже.
