Пряталась под мелкую кочку сплющенная вирусом ноосфера, уже не держа сферу разума имбецилов, изначально произошедших от хороших породистых обезьян, но рано перешедших границу изучения их партнерами по быстрому ползанию. Испепеленная Земля набивалась всюду: в носы и уши, заполняла оболочку глаз своей обволакивающей настырностью, стала первым, что встречало бывших гомо сапиенсов, измененных для рационального использования их физических и интеллектуальных возможностей. Собственно об интеллекте речь шла в исключительных случаях, когда измененные вирусом особи сохраняли способность сопротивляться резкому свету в глаза и крику по отношении к ним, набиванию в их мешки на спинах слишком много тяжелых предметов. Все предметы, перевозимые на спинах имбецилов, оставались в жидкообразном геле, защищающим от падения углы и выступы вещей, в чьей природе не оставалось дыхания человека.
Вирус убил в людях главное: стремление сопротивляться.
– Да не ходите вы на улицу, закажите на дом всё, что надо, – требовательным голосом щебетала над старичком продавщица, выработанная из искусственного интеллекта с добавлением нона для фика, прошедшего инструкции большого шена.
Только шен мог реагировать на тех, кто ранее был людьми еще в дообезъяньем периоде. Имбецилы мрачно двигались к пределу, воспитанно сторонясь тачек с продуктом, на котором обсыхал гель перед погружением в мешки. Их спины уже не чувствовали тяжести при погружении на них и пристегивании к спинам огромных мешков с продуктами в подсохшем геле. Гель сохранял от травм неодушевленные вещи, нужные большому шену. Шен не травмировал никого, сразу убивая особь при проявлении слишком наглой активности, выраженной просьбой передышки или питания внутрь.
– Ишь, чего захотел! – вскрикивал шен, помахивая плеточкой для подстежки имбецилов.
Имбик нацеливался на него острым взглядом скрытого презрения и послушно шевелил руками, подобно плавникам рыб, – с растопыренными пальцами, чтобы легче было придержать огромный мешок. Внутри скользил гель, он был везде, где работали имбики, так как они случайно могли уронить даже не тяжелый груз и вовсе разбить всё, что наваливал им на плечи и спины большой шен. Мастодонт явно торопился. Имбики не соображали, зачем. Шену требовалось укротить всех бесподобных подопечных, они были послушны все, даже те, в чьих глазах проблескивали иногда вспышки ума, уничтоженного вирусом.
– Шен, ты долго будешь возиться с этими обжорами? – возник из рации голос активиста прогресса. – Я устаю подолгу ждать тебя, чтобы сыграть в покер. Пальцы требуют, понимаешь…
На что шен отвечал предельно ясно:
– Я заканчиваю, заканчиваю.
Сам же нисколько не прибавлял темпа своего привычного действа, совершаемого в привычном размере: заметить свободного имбика, его руками взять продукт из чана, сверху, показывая, как это следует делать. Смочить продукт гелем, обмакивая его в другой чан. Положить ровно на тележку и так, пока нехитрый его транспорт не наполнит ровную поверхность на колесах.
– Затем включаем сушилку и завозим тележку в нее. Пока пять минут сушится гель на продукте, готовим мешки, – инструктор сглатывал слюну, чтобы смочить горло. Исправно поработала сушилка и в отношении вируса: уничтожила слизистую горла.
Следующий имбик уже был готов, когда большой шен утомился и лег прямо на пол отдохнуть. Даже его коснулись некоторые изменения природы или породы, но из рации голос говорил «порода у тебя такая», – значит, «породы», как у собак и всех уничтоженных типов существования материи, из которой делали продукт.
– Ты моргай чаще, моргай, – раздался приглушенный шепот, попавший под усилитель звука, ходящий лучом по стене и потолку.
