18 августа, среда
Коттеджный поселок «Загорский Life»
В запертом на замок просторном кабинете большого загородного особняка было тихо и темно. Оба окна закрывали плотные шторы, через которые не просачивались даже солнечные лучи, не то что призрачный свет фонарей, зажегшихся на участке после заката. Хозяин дома дремал, сидя прямо в кресле за столом, на котором перед ним стояли полупустая бутылка коньяка и одинокий бокал. Закуски не было, поскольку в небольшом баре, откуда несколько часов назад была извлечена бутылка, ничего съестного отродясь не хранилось.
В противоположном от входа конце комнаты имелась еще одна неприметная дверь, которая вела в маленький санузел. Сейчас ее ручку подпирал массивный стул, обычно стоявший у стены. На стене громко тикали часы, но пьяный сон мужчины это не нарушало. После бессонной ночи и на голодный желудок – с прошлого дня ему кусок в горло не лез – коньяк подействовал как сильнейшее снотворное.
Однако, когда стул, подпиравший дверь, с грохотом рухнул на пол, мужчина все же вздрогнул, просыпаясь, резко вскочил на ноги и тут же замер, ошалело глядя на приоткрывшуюся дверь санузла. Через образовавшуюся щель в темноту комнаты лился яркий свет, но не доносилось ни звука. Там внутри никого не было, не могло быть, но все же хозяин дома напряженно смотрел на дверь, позорно потея и боясь пошевелиться или слишком громко вздохнуть, как будто ждал, что сейчас петли тихонько скрипнут, впуская в кабинет чудовище, жаждущее его крови.
Всю свою сознательную жизнь Петр Котов причислял себя к людям, которые не боятся ни бога, ни черта. Он всегда знал, чего хочет, и был готов сделать все необходимое, чтобы это получить. Его никогда не пугала перспектива замарать руки, и за пятьдесят семь лет жизни не раз пришлось это сделать, но он никогда ни о чем не жалел. Вероятно, потому что ни разу не был призван за содеянное к ответу.
Он много лет жил на широкую ногу. Вырвался из нищеты, когда большая часть страны в нее как раз рухнула, но главное – сумел сохранить и приумножить полученное. Ничего в этой жизни не далось ему легко, за все пришлось побороться, даже за девушку, ставшую в итоге его женой, поэтому все нажитое Петр очень ценил и не собирался никому отдавать. В мире хватало желающих урвать чужое, но он видел их издалека и давил еще на подходе, не давая ни единого шанса приблизиться к себе. Пару раз даже снова пришлось побороться за жену, чтобы она осталась при нем. Петр ее давно не любил, но считал, что брак – это единожды и навсегда. Ей пришлось принять это.
Ему все и всегда удавалось контролировать. Казалось, так и будет, но потом на пороге его дома появились те полицейские. «На пороге» – это, конечно, громко сказано, скорее, у калитки, дальше их не пропустила охрана, но этого оказалось достаточно, чтобы выбить его из колеи.
До того момента Петр искренне считал, что тема трагической гибели его младшего брата давно похоронена и забыта, о нем уже много лет никто не спрашивал. Он и сам почти забыл, что у него когда-то был брат. И тут вдруг кто-то о нем вспомнил и начал расспрашивать о том происшествии. Как гром среди ясного неба, как снег на голову летом…
Нет, Петр не боялся обвинений. Прекрасно знал, что прошло слишком много лет, чтобы кто-то смог что-то доказать. А при хороших адвокатах, которых он теперь легко мог себе позволить, его даже на допрос никто не рискнет лишний раз вызвать. И все же он полагал, что те полицейские придут снова и продолжат задавать неудобные вопросы. Даже решил для себя, что не станет вновь прятаться за высоким забором, а поговорит с ними, посмотрит им в глаза. И обязательно осторожно покуражится, дав понять, что они правы в своих подозрениях. Правы, но бессильны.
