С трудом и глухим раздражением, в плохом настроении она с трудом дожидалась, когда все пассажиры этого огромного комфортабельного автобуса наконец выйдут. После подъёма на Голгофу она была очень утомлена, ноги и поясница сильно болели, голова кружилась. Скорее бы остаться одной: ей надо отдохнуть, а затем все тщательно взвесить, вспомнить всё-всё, до мельчайших деталей. Из глаз непроизвольно полились слезы, она никак не могла заставить себя успокоиться.
Утаивать от священника что-либо было постыдно: конечно, не нам судить, как поступали в своей жизни люди, как они жили – праведно или по-скотски, – на это и существует Высший суд. Если же ты решил покаяться от всего сердца, то скрывать что-либо грешно – даже детали и мелочи могут многое объяснить.
Боже! Как же это страшно и стыдно – раскрывать свою душу перед незнакомцем, не упустив ничего важного и нужного. Поймёт ли он её? Наверняка такой мрачной человеческой трагедии святые стены храмов ещё ни разу не слышали, особенно здесь, на этой благословенной и святой земле.
На задних диванчиках автобуса собралась небольшая группа молодёжи. Кто лежал, кто сидел, рассматривая в большие автобусные окна горожан, улицы и невиданной красоты старинные храмы и мечети. Многие же пары, никого не стесняясь, откровенно, будто на показ, целовались, их руки жадно блуждали по телам партнёров – они во всю демонстрировали свою близость. Подростки шумели, балагурили, и, обсуждая во всё горло очередной анекдот, взахлёб хохотали.
От этого хохота можно было сойти с ума. «Господи, ну почему они не выходят?» Боль в затылке усилилась.
Неожиданно на весь автобус загрохотала музыка. Под разухабистую мелодию в сопровождении хрипловатого, но довольно сильного мужского голоса начались «танцы». Девицы визжали и завывали далеко не в такт мелодии, у всех, как по команде, безумно дёргались ноги и руки. Молодые люди были похожи на марионеток, а их массовое шутовство меньше всего напоминало танцы. Судя по всему, они уже распили не одну бутылку крепкого джина или виски, а может быть, вдобавок покурили ещё и травку, поэтому-то их дёргания и напоминали настоящий шабаш.
Интересно, – думала она, – откуда они приехали в Иерусалим? Судя по нарядам, наверное, из Европы. Но я могу и ошибаться. Она не знала иностранных языков, потому не могла понять, о чём они говорили и что их так веселило. Зачем они здесь, что для каждого из них это святое место? Неужели только желание уехать куда глаза глядят и праздное любопытство двигало ими? Лишние деньги у родителей? Или их влечёт свобода секса, новые связи? Но по всему было видно, что для этой пресыщенной, разодетой по последней моде компании богатеньких отпрысков, ничего святого на свете не существовало.
Через некоторое время в автобус вошли двое мужчин. Одного из них она сразу узнала – это был водитель автобуса. За ним следом вошёл представительный седовласый полицейский. Жёстко и однозначно подростки были им предупреждены, что если этот «пикник» в автобусе сейчас же не закончится, то они будут высланы из Иерусалима в двадцать четыре часа. Документы, билеты и паспорта на каждого из них в Тель-Авиве, в консульстве. «Если вы не хотите неприятностей в виде депортации, то вам надо хорошенько подумать, как должны вести студенты Соединённых Штатов за границей. И не забудьте, что в Бостонский университет по интернету моментально придёт акт о высылке находящихся здесь студентов, подписанный послом нашего государства. В противном случае, – ещё раз предупреждаю, – первым самолётом – и ту-ту! На родину, в Штаты.
