Видение затмения
Путник прерывисто дышал, смотря на черное солнце, что невыносимо пылало по краям черной дыры, из которой выходил и в то же самое время устремлялся обратно весь мир.
Эта реальность состояла из невысказанной, но прожитой многократно боли и страдания. Она застыла в виде обгоревших тел, напоминавших гротескные статуи, нанизанные на длинные колья, что устремлялись своими острыми наконечниками в сторону черного солнца, являясь его лучами. Эти жутковатые потоки тьмы отдавали и забирали жизни в бесконечном цикле, в котором и был заперт наблюдатель. Подняв в обреченном жесте свои руки, он пытался дотянуться до этой непостижимой силы, что управляла всем жизненным миропорядком. Точнее, она и была единственным, что было реально. Повседневная действительность, в свою очередь, была лишь блеклой тенью, ею отбрасываемой.
Белоснежные рукава и перчатки наблюдателя были пропитаны алой кровью, что пульсировала вокруг него и била волнами о его продрогшее от липкого страха тело. В каждой капле этого густого бульона смерти путник слышал повторяющиеся многократно голоса тех, кто уже умер или даже еще не родился. При этом, казалось, он не знал никого из обладателей этих голосов, но в то же самое время и узнавал их всех. После очередного удара накатившей волны путник оказался стоящим на четвереньках. Практически в тот же самый момент поверхность кровавого океана успокоилась. В его зеркальной темной поверхности путник узрел не только отражение бесчисленного количества жертв на пиках, чья жизнь в буквальном смысле стекла вниз в виде алой субстанции, но и отблеск глаз той, что была вне рамок этой реальности. При этом она являлась неотъемлемой частью мира, поскольку без ее милости ничего из того, что окружало путника, не существовало бы в принципе.
Подняв голову, наблюдатель, явственно ощущая, как его тело то бросает в пот, то, напротив, в жар, увидел изнанку, если можно так выразиться, программное обеспечение реальности, в которой был заперт. Она была построена в виде геометрически выверенной схемы, что пронзала все вокруг и симметричным узором замыкалась на черной фигуре на вершине черной пирамиды. У ее подножья и находился путник, беспомощно наблюдающий за тем, как его самого вновь подхватили кровавые волны, устремившиеся к самой вершине под несмолкаемый хохот черной Богини. Ее лик путник даже успел узнать, однако так же быстро в следующее мгновение и позабыть, когда ослепительный жар вырвался за пределы черного солнца, ознаменовав собой не только конец очередного цикла затмения, но и начало нового, имя которому было забвение.
Двадцать четыре часа до затмения – столица Метрополии Сердца: пентхаус отца Симона
После пробуждения зачастую испытываешь некоторый дискомфорт, особенно когда твои сновидения были не особенно приятны. Не стал исключением и этот раз для одного не особенно примечательного во всех отношениях юноши по имени Симон, что вальяжно растянулся на своей постели под гудящий в его мозгу будильник – программу вживленного в голову чипа-помощника. Его вибрации будто бы проникали в еще не до конца угаснувшее сновидение и становились его неотъемлемой частью. Вместе с тем они как бы вытаскивали своего хозяина из мира грез под вполне себе реальные лучи утреннего солнца, что нагло и без всякого приглашения проникло сквозь окна в комнату, падая на заспанное лицо путника. Симон, зажмурившись, перевернулся на живот, спасаясь от этого вездесущего зарева, однако уже понял, что его пробуждение состоялось. Приложив усилие, он все-таки смог послать незамысловатую, но при этом вполне осмысленную команду на чип. Симон тем самым деактивировал противный сигнал, вместе с которым на уровень подсознания автоматически отошло и тревожное сновидение. Оно, однако, постепенно забывалось и уступало место новому дню, желанному и долгожданному. Последний раз потянувшись, Симон перекатился к самому краю кровати. Встав босыми ногами на ламинированный пол, он направился в душевую под теплую струю воды, параллельно прихватив из ящичка бутылек с чистящей жидкостью, которая освежала и дезинфицировала его ротовую полость точно так же, как заводная музыка, которая сменила собой будильник в мозгу, прочищала его сознание от остатков надоедливого ночного кошмара.
