В девять лет я решила жить вечно.
И даже придумала план, как это осуществить.
С моим упрямством в то время могло поспорить разве что мое воображение, поэтому план вышел так себе, но я решила, что непременно им воспользуюсь и добьюсь своего: найду в мрачном подполе амброзию, сотворю философский камень или наворую у соседей полные карманы золотых молодильных яблок.
Использую все шансы, что даст мне судьба, а потом вырасту, отомщу мальчишкам, невзлюбившим меня в школе, и из вредности переживу их всех.
Попробую столько всего. Узнаю жизнь и дам ей узнать меня.
Стану кем угодно… но не перепуганной девчонкой в кабинете врача.
– Прошу, присаживайтесь, мисс Грант. Разговор будет долгим.
За годы в покое и любви я совсем забыла, каким на самом деле может быть мир. Поверила, что чудеса случаются, а сны об огне и мертвом мальчике – это просто сны, давно сбывшиеся кошмары, которые уже не могут никому навредить.
– Все настолько плохо? – спросила я, только чтобы заглушить сумасшедший стук собственного сердца.
Никогда бы не подумала, что детские мечты о бессмертии, забытые уже к десятому дню рождения, когда неугомонная душа возжелала новую барби и велосипед с синей ленточкой на руле, настигнут меня вновь в тесном и убогом врачебном кабинете много лет спустя.
В день, когда собственное тело восстанет против меня, а разум обратится в острые осколки и крошево, ранящие до крови.
– Не хотите воды? – услужливо предложил доктор, придирчиво рассматривая результаты последнего МРТ.
На черно-белых снимках мозг – жуткий и непостижимый – больше напоминал расколотый надвое орех в лепестках полевых цветов, чем живую ткань.
Зло во плоти. Мой главный враг и мучитель. Так вот он какой?
– Давайте перейдем к сути, – попросила я.
Детские мечты неподъемным грузом обрушились на плечи, но я устояла под их натиском, решив играть в стойкость до самого конца.
– Убивайте меня смелее, доктор. Хуже от ваших слов мне точно не станет.
Я улыбнулась и лениво закинула ногу на ногу, вспомнив о роли приятной дурочки, что всегда давалась мне особенно хорошо.
Хороший все-таки совет: не можешь с чем-то совладать – хотя бы притворись, что пытаешься.
– Мисс Ева, на сколько я могу судить, ваш мозг в полном порядке.
Я так долго ждала от него диагноз – или вердикт – что теперь почувствовала себя обманутой.
Не он ли обещал мне ответы на вопросы после «финального и самого важного исследования»?
– Хотите сказать, я не больна?
Отчего-то новость совсем не казалась мне хорошей.
– Не совсем, – доктор привалился спиной к белоснежной стене и взглянул на меня сверху вниз. – Собственный организм вас убивает, и мы все еще не знаем почему. Мы не знаем, как с этим бороться. Нельзя починить то, что не сломано.
Я хотела, чтобы доктор рассмеялся собственной совсем не смешной шутке и списал мой последний припадок на репетиции, недосып, неудачную диету и что угодно еще, вернув отмеренное судьбой время назад в дырявые карманы, но он остался пугающе серьезным, пожалев для меня даже улыбки.
Словно происходящее было правдой, для которой наконец пришло время, и истиной, с которой даже спорить глупо.
– Боюсь, в вашем случае дело в генетике, мисс Грант, и редкой наследственной лотерее, – сказал доктор, а потом крепко ухватил меня за ладонь, словно боялся, что я умру или сбегу, если он не попытается меня утешить. – Если бы я мог обследовать кого-то из ваших старших родственников по женской линии, скажем, мать или бабушку, а потом взять анализы и провести некоторые исследования, мы могли бы сделать больше.
Я сухо отметила, что бросаться громкими словами вроде «вылечить» или «спасти» он не спешил, несмотря на сумму, что отец пообещал за счастливый исход.
