Николай Иванович БАЛАГАЛАЕВ, предводитель, 45 лет.
Петр Петрович ПЕХТЕРЬЕВ, бывший предводитель, 60 лет.
Евгений Тихонович СУСЛОВ, судья.
Антон Семенович АЛУПКИН, сосед-помещик,
MИPВOЛИН, бедный сосед-помещик.
Ферапонт Ильич БECПAНДИН, помещик.
Анна Ильинишна KAУPOВA, сестра eгo, вдова, 45 лет,
Порфирий Игнатьевич НАГЛАНОВИЧ, становой.
BEЛЬВИЦКИЙ, письмоводитель предводителя.
ГЕРАСИМ, камердинер Балагалаева.
КАРП, кучер Кауровой.
Действие происходит в имении Балагалаева.
Театр представляет столовую. В средине выход, направо кабинет, окна позади, в стороне накрытый стол с закуской. Герасим хлопочет около стола. Услышав стук экипажа, он подходит к окну.
Герасим и Мирволин.
МИРВОЛИН. Здравствуй, Герасим! как поживаешь?.. А что, он еще не выходил?
ГЕРАСИМ (накрывая на стол). Здравствуйте. Где это вы достали лошадь?
МИРВОЛИН. А что, ведь недурна лошаденка? Мне за нее вчера двести рублей предлагали.
ГЕРАСИМ. Кто предлагал?
МИРВОЛИН. А купец из Карачева предлагал.
ГЕРАСИМ. Что ж вы не отдали?
МИРВОЛИН. Зачем отдать? самому нужна. Ах, братец, дай-ка рюмочку: смерть что-то в горле, знаешь, того; да и жара притом… (Пьет и закусывает.) Это ты к завтраку накрываешь?
ГЕРАСИМ. А то к обеду, что ль?
МИРВОЛИН. Сколько приборов! Разве кого ждут?
ГЕРАСИМ. Видно, ждут.
МИРВОЛИН. Не знаешь, кого?
ГЕРАСИМ. Не знаю. Говорят, будто сегодня Беспандина с сестрой мирить хотят: так вот разве по этому случаю.
МИРВОЛИН. Э-э! неужли? Что ж, и хорошо. Надо ж им покончить – поделиться. Ведь это наконец срам. А правда ли, говорят, Николай Иваныч у Беспандина хотят рощу купить?
ГЕРАСИМ. А господь их знает!
МИРВОЛИН (в сторону). Вот бы кстати леску-то попросить.
БАЛАГАЛАЕВ (за кулисами). Филька! Вельвицкого мне позвать.
МИРВОЛИН. Знать, из кабинета в гостиную дверь растворена… Hv-ка, другую рюмочку, Гарася…
ГЕРАСИМ. А что? верно, горло все …
МИРВОЛИН. Да, брат, что-то саднит.
Пьет и заедает. Герасим выходит.
Те же, Балагалаев и Вельвицкий.
БАЛАГАЛАЕВ. Так, так, так-так-то, ты уж так и распорядись, – слышишь? (Мирволину.) А, ты, здравствуй!
МИРВОЛИН. Нижайшее мое почтение, Николай Иваныч!
БАЛАГАЛАЕВ (Вельвицкому). Как я тебе сказал, ты понимаешь. Ведь ты понял?
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Как же-с, как же-с.
БАЛАГАЛАЕВ. Ну да, эдак будет хорошо. Ну, теперь ступай… Я тебе дам знать, я велю тебя позвать. Можешь идти.
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Слушаю-с. Так, стало быть-с, бумаги по делу вдовы Кауровой приготовить-с?..
БАЛАГАЛАЕВ. Ну, конечно, конечно… Я удивляюсь! Ты должен был понять наконец, братец.
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Да вы ничего не изволили мне…
БАЛАГАЛАЕВ. Мало чего! Не все же мне тебе сказывать наконец!
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Слушаю-с. (Уходит.)
БАЛАГАЛАЕВ. А не слишком понятлив этот молодой человек. (К Мирволину.) Ну, как ты? (Садится.)
МИРВОЛИН. Слава богу-с, Николай Иваныч, слава богу-с. Как вы в своем здоровье?
БАЛАГАЛАЕВ. Я ничего В городе был?
МИРВОЛИН. Как же-с, был; нового, впрочем, ничего-с. Купца Селедкина, третьего дня, паралич хватил; да ему не в диво. Стряпчий, говорят, вчера свою супругу опять того-с…
БАЛАГАЛАЕВ. В самом деле? Экой неугомонный!
МИРВОЛИН. Журавлева доктора видел-с; вам кланяться приказал. Петра Петровича в новой коляске встретил. Знать, куда в гости собрались: с лакеем, и на лакее шляпа новая.
БАЛАГАЛАЕВ. Он сегодня у меня будет. А что, у него коляска хороша?
МИРВОЛИН. Как вам сказать-с? Нет, по-настоящему нехороша: фигурой точно берет, а в сущности – нет, я не знаю, она мне не нравится. Как можно сравнить с вашей коляской!
БАЛАГАЛАЕВ. Ты думаешь? Она на лежачих?
МИРВОЛИН. На лежачих-то она на лежачих; да что в том толку? помилуйте-с! больше для важности. А это оне любят поважничать-то. Оне, говорят, опять намерены баллотироваться.
