Здесь много простору… Поэзия любви

Книга «Здесь много простору…» состоит из небольших стихотворений о любви, которые быстро читаются и легко запоминаются. То же можно сказать и о частушках Дмитрия Гавриленко, вошедших в это издание. Самая крупная вещь здесь – «Бальный венок», в котором идёт речь о любви Александра Пушкина и Елизаветы Воронцовой. Простор в такой поэзии – это интимное, сокровенное, камерное чувство. Книга содержит нецензурную брань.

Жанр:	Стихи и поэзия
Цикл:	Не является частью цикла
Год публикации:	Неизвестен

Читать онлайн Здесь много простору… Поэзия любви

ISBN 978-5-0055-7694-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ОТ АВТОРА

Семнадцатилетним студентом Суражского педагогического училища я отправил почтой свои стихи в Москву известному поэту, литературоведу, профессору Литинститута имени М. Горького Льву Озерову. У меня почти не было надежды на отклик маститого писателя. И тем не менее ответ не заставил себя ожидать. Не просто письмо, а крепкая серая книжечка с избранной лирикой и дарственной надписью под портретом: «Дмитрию Гавриленко на добрую память от автора». Размашистая, округлая подпись сделана синим стержнем шариковой ручки. У меня же сохранилось впечатление, что поэт подписался по старинке, гусиным пером. Быстро выведенные буквы как будто представились живым ощущением связи с неувядающим, цветущим садом русской классики. Строгих её традиций я старался придерживаться и в поэзии любви.

Поэзия любви

НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ

Я никак без любви не могу,

Мне желанна всегда перемена,

И тебя, как иголку в стогу,

Я хочу разыскать непременно.

Пусть учёбу отнимет вокзал,

А дороги – всю душу развеют.

Ты при встрече поймёшь по глазам,

Как люблю я и благоговею!

1973

ПРОСТОТА

Я увидел: вовсе не красивы

У неё лицо, походка, стать.

Волосы свисают, как у ивы,

Спутались – попробуй расчесать.

А ещё, похожая на встряску,

Простота её в любые дни

Граблями ныряет, ловит ряску

В тинистой речушке для свиньи.

1974

НА ТРОИХ

(отрывок из поэмы)

По пьянке плакался на жизнь

Киклоп худой и одноглазый,

И противоречивый разум

Всё откровенно изложил.

Промчались лучшие года

В погоне трудной за дипломом,

А он тогда не слыл киклопом,

Киклопом не был он тогда.

О, сколько девушек вокруг —

Их нежно-ситцевая сила!

И счастье около ходило

Прелестных лиц, прекрасных рук.

Но эгоизм преодолеть

Не просто взрослому мужчине,

К тому же в невысоком чине,

К тому ж начавшему стареть.

И что тут делать? Он запил,

Чтобы развязней на судьбину

Пенять соалкашу-кретину,

Ругая и войну, и мир.

И в голос медленно-живой

Вложились, будто бы в доспехи,

И плотские его успехи,

И импотенция его.

А Одиссей в родном краю,

Невзгодами на юг гонимый,

Под мини-юбкою любимой

Оставил голову свою.

Он знал, что женихов стада

Потопчут без пощады ниву,

Не мог беспечно быть счастливым,

Когда вокруг вода-беда.

И потому любой уклон

Сердечного их разговора

Нам сразу говорит, в котором

Есть хитрый ум, а кто – киклоп.

А третий, чувствуя весну,

В морях не плавал, не сражался,

Женился рано, размножался,

Боготворил по гроб жену.

1974

«Оставила ты свет в душе моей…»

Оставила ты свет в душе моей:

И трепетный, и негасимый след,

Который не исчезнет от дождей,

Которому плевать на ярость лет…

Оставила ты след в душе моей.

1975

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Были клятвы, но не было крови.

Помню, в тенях широких стволов

Первый раз целовал твои брови,

Растерявшись от счастья, без слов.

И теперь вот последние метры,

Вот и свет сквозь вечернюю мглу.

Здесь по-прежнему тёплые ветры

Те же песни поют на углу.

Длинной кроны дырявые тени,

И в тени, под заборной доской,

Слабый голос – красавицы Жени,

Сильный голос – мужской.

Стал я тихо в глуши поворота.

Да, бесспорно, целует она

Да и, кажется, глупое что-то

Шепчет в ухо, совсем как жена.

На пороге двусмысленной славы,

Как за пазухой Бога, лежит,

А над ними, как страж многоглавый,

Вяз раскинул взволнованно щит.

Сквозь обиду, и злобу, и муку

Мщенье в сердце просилось, маня.

Положил я тяжёлую руку

На холодную пряжку ремня.

Но меня одолела измена,

Сокрушила коварством она,

Неожиданная непременно

И, как волчья натура, темна.

Неувядшую ветку сирени

Пронесу до вокзала в руке.

Ты – прощай, их защитник смиренный,

В неуютном, пустом городке.

1979

«Я спросил – да сам же и ответил…»

Я спросил – да сам же и ответил.

Жил слепым, а ныне – как провидец.

Продолжить чтение

Вам будет интересно

Рукотворный. Стихи и поэмы

Дмитрий Гавриленко

Эта книга искренне отразила не только мои чувства и жизненный путь, но и субъективное восприятие эпохальных потрясений, которым я оказался невольным свидетелем. Каждый свой поступок в творчестве, любое движение сердца я сверял с традицией, завещанной Пушкиным, всеми силами стремился соответствовать её духу. «Рукотворный» будет интересен тем, кого интересует «золотой век» нашей литературы и его современное восприятие....