Что тебе не нравится? Или у тебя нет логики!
Да на что нам эта логика? Мы и без нее обходимся.
Тургенев И. С. «Отцы и дети»
Доброе утро! А может, день или вечер, у кого-то даже ночь. Что бы ни было, пусть оно будет добрым! Короче говоря – здравствуйте. Мы вам поведаем о том, с чего началось наше совместное марание бумаги и как это выглядело. Но если честно, наш творческий процесс и сейчас выглядит так же. Закройте глаза. Сейчас совместными усилиями наша гоп-компания вам все обрисует.
Представьте себе приятный летний вечер в маленьком провинциальном городе. Смеркается. За ветхими, пыльными хрущевками в просторном дворе стоит среднеобразовательная школа – не важно, какой у нее номер и какая архитектура, потому что она выглядит как обычное учебное заведение. Железный аргумент! Ну так! Не одному ж Пушкину стебаться над читателями (если кто-то не понимает, о чем мы, то внимательно прочтите до конца рассказ «Барышня-крестьянка»). В этой самой школе справа от входной двери, в маленькой комнате сидит за столом, а точнее, работает молодой человек двадцати трех лет, плотного телосложения, ростом ниже среднего, круглолицый, с темно-русыми волосами и короткой стрижкой. Черты лица у него хмурые, лоб широкий, глаза карие, смотрят в разные стороны, нос орлиный, рот тонкий. Этот субъект – Крехов А. Ю. Не надейтесь, он не учитель, не завхоз, не директор, не электрик, не буфетчик, не техничка, а всего-навсего ночной сторож. Как обычно, А. Ю. трудится, будоража свое воображение разными литературными произведениями. Как известно, песня строить и жить помогает, а ему – чтение. Вот так он несет службу, фантазирует, что-то бубнит себе под нос, кашляет, обитает в иных мирах, сходит тихо с ума, как вдруг пронзительное дребезжание заставляет очнуться от литературной медитации. Какой-то чудило, мужчина двадцати двух лет, упитанного телосложения, низкого роста, с овальным добрым лицом и редкими короткими (3 см) черными волосами, с большим лбом, темно-карими глазами, правильным носом и большими губами, по имени Елисеев А. Л., настойчиво звонит в дверь, словно он прирос к этой проклятой кнопке. Любитель книг нехотя встает из-за стола, поминает чудилу в «своей святой молитве» и отправляется открывать дверь. Отворив ворота, А. Ю. встречает А. Л., с дружелюбно-идиотской улыбкой и пьяным прищуром глаз. Ничего особенного в их встрече нет, во всем наблюдаются стандартные действия, довольно даже скучные… Они проходят в каморку… садятся на стулья… наливают кофе (сразу в холодной некипяченой воде растворяют бодрящие гранулы) … достают пирожки да сушки, и тут начинается самое «не-ин-те-рес-ное». Да-да! Именно так! Да еще в прекрасный летний вечер, когда на часах всего девятнадцать с копейками. Диалог начинает гость…
А. Л. Слушай, давай что-нибудь напишем, сейчас же все пишут… Ну чем мы хуже, так сказать, оставим свой след в черной литературе. Выскажемся от души в печатном формате. Мы же каждый день трындим о разных вещах, растрачивая свою специфическую придурковатость в никуда. Предлагаю резко бросить кислый плод наших размышлений в белое безмолвие бумаги. Она же стерпит все, а если нет, то пусть краснеет или зеленеет в свое «удовольствие». Так даже веселее!
А. Ю. (поставив стакан с кофе на стол). А если почернеет?
А. Л. Тогда развалится на молекулы.
А. Ю. А что… давай!
А. Л. (эмоционально ударив кулаком по столу). Писать будем в неформальном жанре! Только контркультура! Только андеграунд!
А. Ю. (возмущенно бьет в плечо А. Л.). Да как так-то?! А как же слава, деньги, легкомысленные женщины, бесплатный проезд в трамвае и куча других привилегий?
А. Л. Мы будем как Егор Летов, только в литературе! Вне всяких попсовых рамок. «Из Христовой благодати да в андеграунд».
