Aлек Килкурт, владелец «Килкурт холдинг» и самый сильный
оборотень в Европе, топал по снегу и слякоти и хотел оказаться где
угодно, но только не здесь.
Он остановился и вместе с толпой терпеливо ждал, когда
изменится свет на светофоре. Снег падал с неба с такой яростью, что
Алек практически ее ощущал. И это портило настроение. Ему не
нравилось уезжать из дома по любой причине, но быть вызванным в
Америку, чтобы воздать почести замечательному ребенку, — это
уже слишком.
Однако сейчас он был пристыжен; его обязанности
никогда не казалась такими уж обременительными. Алек восхищался и
уважал лидеров стаи — Майкла и Дженни Уиндэмов. Майкл был хорошим
человеком и прекрасным вожаком, его жена — красотка, а их дочь Лара
— восхитительна. С тех пор, как воркующий, пускающий слюни младенец
потенциально стал следующим лидером стаи, Aлек счел присутствие
каждого оборотня страны необходимым как по политическим, так и по
практическим соображениям. В стаю входит триста тысяч оборотней —
объединение не только желанное, но и необходимое.
К несчастью, посещение Уиндэмов в их наполненном
счастьем доме только усилило его собственное одиночество. Алек
искал пару уже давно, но… как же объяснить людям? Он еще не
встретил свою суженую. Мужчине стало смешно при мысли о том, что
человеческие женщины жалуются на своих мужчин, которые с ними не
спали. Одинокий самец-вервольф, скорее всего, захочет близости
после первого же свидания. Что такое, в конце концов, человек без
пары, без детенышей?
Ничто, вот что. Вожак стаи без наследников заставлял
всех нервничать, поэтому собрание по поводу рождения Лары стало
огромным облегчением. Но видеть счастье Майклабыло пыткой.
Теперь тот выполнил свою обязанность, и слава Богу.
Самолет покинет Бостон сегодня, и больше ничто не удерживает его
здесь.
Тьфу! Еще больше снега! И вряд ли станет намного
лучше, даже когда он вернется домой. Действительно, нечего ждать
изменений до весны. Некоторым может и нравиться возиться в грязи на
своих четырех, но здесь был один пушистый лэрд, который ненавидел,
когда его лапы становятся мокрыми.
И Бостон! Серый, мокрый, мрачный Бостон, который пах
влажной шерстью и выхлопными газами. У Алека было сильное желание
натянуть шарф на нос, чтобы заглушить запах персиков, спелых
персиков, немытой массы и …
Персики?!
Вдруг он резко остановился и ощутил один или два
удара, когда люди, идущие сзади, врезались в его спину. Но Алек
едва ли почувствовал это, едва ли услышал их жалобы. Он
развернулся, протиснулся мимо. Пошел назад, ноздри расширились в
попытке поймать неясный, — дзинь-дзинь, дзинь-дзинь,
дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, — возбуждающий, —
дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь,
дзинь-дзинь, — совершенно замечательный аромат.
Мужчина застыл, ничем не отличаясь в этот момент от
собаки. Там. На углу улицы. Красный костюм с белой отделкой. Рука в
белой перчатке, трясущая то, что издает этот раздражающий звук.
Живот трясется, как миска с желе. Великолепный запах исходил от
Санта-Клауса.
Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь,
дзинь-дзинь.
Алек устремился через улицу, игнорируя рев
автомобильных сигналов, визг тормозов. Чем ближе он подходил, тем
лучше пах Санта.
— Черт побери, не спешите, — сказал Санта
изумленным контральто, опуская бороду и искоса поглядывая на
него.
У нее были глаза цвета молочного шоколада «Годива».
Румяные щечки поцелованы ветром. Носик вздернут. Восхитительно. Он
испытывал желание поцеловать ее.
— Я имею в виду ведерко, и никуда не уйду.
— И, — сказал Алек, — или что-то вроде
этого.
— Вы действительно не должны забывать, что
пешеходы должны пропускать машины в этом городе, когда… эээ… все в
порядке?
