Июль 1942 года
Война. Это слово пропитано смертью. Воздух тяжёлый, словно напичкан свинцом. Тяжело дышать…
Никита непроизвольно вздохнул. Он выглянул в окно, за которым простиралась серая безысходность. Солнце тщетно старалось пробиться сквозь пелену дыма, становившимся всё гуще от бесконечных взрывов, доносившимися глухими хлопками с линии фронта. Это музыка смерти. Но только победители услышат последний аккорд.
Никита вздрогнул, когда дверь за его спиной с грохотом распахнулась.
– Эй, малой, – в комнату ворвался крепкий светловолосый парень в солдатской форме. Он остановился посреди комнаты, широко расставив ноги. Во рту он держал незажжённую папиросу, которую перекатывал из одного уголка в другой.
– Привет, Миш, – ответил Никита, махнув рукой громиле. Тот сплюнул прямо на пол и прошествовал к столу Никиты. Парень нахмурился.
– Ты можешь соблюдать хоть какие-то приличия?
Миша усмехнулся и усадил свой мощный зад прямо на стол, заставив Никиту отклониться. Он еле успел спасти документы, над которыми работал последние два часа.
– Удалось что-нибудь разузнать? – кивнул Миша на документы.
– Не много, – нехотя ответил Никита. – У этого Зигеля отвратительный почерк, кроме того, в некоторых местах чернила потекли, так что текст трудно читаем.
– Угу, – Миша безразлично кивнул, после чего взъерошил своей огромной пятерней волосы Никиты. – Но ты ведь справишься, да?
Никита раздражённо отмахнулся от его руки, на что Миша только рассмеялся. Он вдруг вскочил на ноги и поводил плечами, расслабляя мышцы.
– Я чего пришёл, – он снова повернулся к Никите и сложил руки на груди. – Заканчивай с этими фашистскими ребусами и пошли со мной. Командир зовёт.
Брови Никиты залезли почти на лоб.
– Меня?
– Нет, меня. А я к тебе так, похвастаться зашёл. Тебя, конечно! Пошли.
Миша нетерпеливо помахал рукой и направился к выходу. Никита выдохнул, отложил в сторону документы и пошёл вслед за ним.
Проходя по коридору мимо одного из кабинетов, Никита услышал звуки ударов, сопровождающиеся ругательствами и криками, потом что-то тяжёлое упало на пол с глухим стуком. Миша вдруг остановился, лениво потянулся к ручке двери и, приоткрыв её, заглянул внутрь.
– Развлекаетесь, парни? – звучно сказал он и толкнул дверь, войдя в помещение. Никита боязливо вытянул шею, чтобы увидеть, что происходит. В комнате находились трое: один из них смолил папиросу, смотря на Мишу прищурившись, другой сложил руки на груди и ухмыльнулся, когда Миша зашёл, а третий, скорчившись, лежал на полу. Никита увидел капли крови на линолеуме, и, судя по разбитому носу лежавшего, кровь принадлежала ему. Никита почувствовал себя неуютно.
Один из парней, здоровенный бугай, не переставая ухмыляться, прогремел:
– Здорово, Миха.
– Здоровей видали, – безразлично ответил Миша и смерил взглядом лежащего на полу мужчину. – Разве вы входите в группу по допросу пленных, Артём? – он, держа руки в карманах, чуть склонил голову на бок. – Как это прошло мимо меня?
Ухмылка Артёма сползла с его лица, и он как-то растерянно посмотрел сначала на своего смолящего товарища, потом снова на Мишу.
– Да нет, – промямлил он. Потом на его лице снова заиграла ухмылка. – Просто решили оказать фрицу тёплый приём, – он пихнул ногой лежащего на полу немца. – Ну, как тебе русское гостеприимство, ублюдок?
Он сплюнул на пол, буквально в паре сантиметров от лица немца, потом поставил свой ботинок на плечо пленного и покачал ступнёй вперёд-назад.
– Фашистская мразь, – он снова посмотрел на Мишу, самодовольно ухмыляясь.
Миша в ответ закивал и тоже расплылся в улыбке, после чего молниеносно одним ударом в челюсть отправил Артёма в другой конец комнаты. Тот отлетел к стене рухнул на пол, но тут же вскочил на ноги, держась за челюсть.
