Сон всегда заканчивается одинаково.
Я снова в своей комнате. Или, может быть, это комната моей сестры или какого-то чужого человека. Не могу сказать точно. На стене висят незнакомые мне фотографии – снимки какой-то семьи. Но письменный стол, похоже, мой. Кровать, кресло, компьютер – тоже. На постели спит фигура, ее длинные каштановые волосы раскиданы по подушке. Я пытаюсь ступать бесшумно, чтобы не разбудить девушку, хоть и не могу вспомнить, почему она здесь, в моей комнате. Если это, конечно, моя комната.
Чья бы это ни была спальня, здесь темно. Я слышу, как дождь стучит по черепичной крыше над головой и как визжат свиньи в сарае снаружи. Отец просил покормить их сегодня, но мне не охота тащиться туда под дождем и по грязи. Я сказал ему, что покормлю, когда ненастье закончится. Честно признаться, мне просто не хочется выходить в темноту. Я знаю, что он там – скрывается в тени в ожидании меня. Видел его отражение в зеркале, в стекле: высокий, тонкий силуэт за окном моей комнаты, заглядывающий внутрь. Иногда мне кажется, что краем глаза я замечаю длинные черные пальцы, тянущиеся из-под кровати. Но когда поворачиваюсь – там ничего нет.
На столе завибрировал телефон. Я не отвечаю, чувствуя, как сводит живот, пока кто-то пытается дозвониться до меня.
– Почему не отвечаешь? – спрашивает темноволосая девушка, сидя на кровати. Ее зеленые глаза будто светятся в темноте.
– Потому что она будет злиться на меня, – отвечаю я. – Я бросил ее. Обещал вернуться, но оставил одну. Она не простит.
Звонок оборвался. Снизу доносятся голоса – родители зовут меня ужинать. Я снова смотрю на девушку с каштановыми волосами, только это уже не она, а Меган сидит на кровати, ее длинные волосы мерцают в полумраке комнаты. Она улыбается, и меня возвращает в прошлое, где мне снова четыре года, а я прижимаю к груди своего плюшевого кролика.
– Иди ужинать, дружок, – ласково произносит Меган. Она все еще улыбается, хотя я вижу, как по ее щекам текут слезы. – Передай маме и Люку, что мне нездоровится. Но возвращайся сюда после ужина, и я почитаю тебе, хорошо?
– Хорошо, – отвечаю я и направляюсь к двери, крепко сжимая в одной руке Ушастика. Мне интересно, почему она плачет и могу ли я сделать что-нибудь, чтобы она снова стала счастливой. Я ненавижу, когда моя сестра грустит.
– Она кого-то потеряла, – шепчет мне Ушастик, как иногда делает, когда мы остаемся одни. – Кто-то ушел, поэтому она расстроена.
За порогом моей комнаты, в коридоре, темно; да и остальная часть дома погружена во тьму. Единственный луч света пробивается из нашей крошечной кухни, и я спускаюсь по лестнице, стараясь не обращать внимания на движущиеся и извивающиеся кругом мрачные существа, скрытые от глаз. У подножия лестницы меня поджидает косматый и одетый в лохмотья мальчик.
– Ты можешь мне помочь? – спрашивает Тодд Уиндем, глядя на меня с мольбой в глазах. Тени вьются вокруг него, цепляются за худую фигуру, увлекая его обратно в темноту. Я вздрагиваю и торопливо пробегаю мимо, прижимая Ушастика к лицу, чтобы не ничего не видеть.