Сеул
Всё надоедает. Всё приедается. Всему приходит конец. Этому тоже придёт. Главное – не слушать, не воспринимать, не давать этому яду, сочащемуся из чужих губ, затронуть себя, не позволить себе в нём вновь искупаться. Зажмурить покрепче веки, приложить ладони к ушам, выставить всевозможные блоки. Боль чувствуют другие. Рейна её не чувствует. Рейна из неё состоит.
Она сильнее прижимает колени к груди, превращается в комок, в который ничего не пройдёт, а слова Далии – тем более. Рейна сидит на бетоне на заднем дворе университета уже пятнадцать минут. Её притащили сюда пешки её врага, и девушка всё ждёт, когда уже той надоест над ней измываться, но Далия будто только входит в раж. Рейна больше не молит о пощаде, не просит остановиться – бессмысленно. Она уже поняла, что никто не придёт на помощь, никто не протянет руку, никто не пойдёт против Далии Канг, не остановит наказание Рейны. А наказывают её только потому, что она бедная. Потому, что, будучи лучшей ученицей школы, она смогла поступить в самый престижный университет страны и учиться с такими, не знающими, что такое безнадёжность, жестокими людьми.
Рейна бы давно всё бросила и ушла из университета, но мама мечтала, что у неё будет диплом, что она станет её гордостью. Мамы давно нет, Рейны почти тоже, но в университет она всё равно ходит – терпит, выживает, возрождается каждое утро, собирает себя по крупицам, но приходит, потому что в конце недели на могиле единственного человека, который когда-то её любил, она должна рассказывать о своих успехах в учёбе. И это единственная причина, почему она всё ещё учится и, как это ни горько, почему вообще живёт – она исполняет чужую мечту, своей у неё нет. Она ей не нужна, потому что мечты должны сбываться только у таких, как Далия Канг. Таким, как Рейна Бэк, в этом мире места нет, а их мечтам – и подавно.
Рейна не знает, что больнее: очередная пощёчина от прихвостней Далии или слова, которыми та так лихо бросается ей в лицо, втаптывает в грязь. Рейна не слушает, даже когда её бьют по рукам, заставляя убрать их от ушей, она не слышит, она сидит в вакууме, смотрит в красивые, ярко накрашенные глаза напротив и всё ждёт, что Далия сейчас отвернётся и уйдёт.
– Ну что, дворняжка, усвоила урок? – шипит Далия, приблизившись. – Ещё раз глаза от пола при мне поднимешь, я их тебе выколоть прикажу, и, поверь мне, я слова на ветер не бросаю.
Рейна знает, что не бросает. С такими деньгами и властью Далия может её прямо здесь закопать, всё равно отец вытащит её сухой из воды, а Рейну и искать не будут – своему отцу она не нужна.
– Купила себе пиджачок где-то на барахолке и осмелела? – продолжает Далия и подошвой своих ботинок от Prada толкает её в плечо, буквально вытирая об неё обувь.
Рейна бы дала сдачи, сколько раз пыталась, но их пятеро, а она одна, и лучше уж перетерпеть, чем прийти домой с переломами, зная, что даже в больницу никто не отвезёт. И Рейна терпит, сжимает зубы, комкает под ладонями брюки и терпит.
– Такому мусору, как ты, тут не место, но ты – упёртое дерьмо – всё никак не уберёшься, характер мне свой показываешь? – Далия дёргает её за волосы вниз. – Так я твой характер сломаю, потому что ты – отброс. От таких, как ты, наше общество надо очищать.
Далия протягивает руку, и в её ладонь сразу вкладывают баллончик с фиолетовой краской. Рейна только тогда словно ото сна просыпается, шепчет «не надо» и подаётся назад. Но Далия снимает колпачок и от одного плеча к другому на груди девушки выводит уродливое «Х». Любуется своим творением, толкает её ногой в грудь, заставляя упасть на спину, и под громкий хохот своих пешек удаляется.
Рейна снимает испорченный пиджак, осматривает ущерб, нанесённый Далией, и, прижав его к груди, даёт волю слезам. Сейчас можно плакать, уже никто не смотрит, никто её не замечает. Рейна, стоит Далии от неё отойти, автоматически превращается в невидимку, как для студентов, так и для преподавателей. Она полгода копила на новый пиджак, экономила, откладывала с подработок, и ей теперь эту краску не отмыть. Рейна чуть ли не воет от обиды, но слёзы надо приберечь, впереди ещё один бой – если Далия делает больно больше словами, то отец за такой вид точно приложит головой о стену. Рейна поднимается на ноги и, взяв отброшенный в лужу рюкзак, плетётся к улице.
