«Однажды ты расскажешь о том,
О чём давно молчал,
И о чём никогда
Не лгало твоё сердце….»
(мысли одинокого Странника).
…….
Этот дневник мне передала одна наша общая знакомая, которую звали Линда. Почему мне? Ну, во-первых, наверное, потому что Владимир считал меня своим лучшим другом; мы с ним многое пережили, и у нас с ним были общие интересы, воспоминания, симпатии и антипатии.
Во-вторых, во всём городке не осталось больше никого, кто бы мог сохранить этот дневник с уже пожелтевшими от времени страницами, исписанными до боли знакомым беглым почерком.
Что касается самой Линды, она не могла положиться даже на самоё себя, ибо к тому времени Линда уже чувствовала себя недостаточно хорошо и нуждалась в медицинском обследовании, сиделках, таблетках и всей той дребедени, о существовании которой она даже не хотела знать и думать.
– Поверьте, Николай, – сказала Линда перед тем, как лечь в больницу («тянуть» с этим уже никак нельзя было, как уверял её доктор – знаменитый на всю Москву кардиолог Васнецкий), – так даже будет лучше. Это то единственное, что осталось у меня от моего Володи, и что я хотела бы сохранить, но вряд ли подобное возможно в моей ситуации и…., прошу Вас, Николай Сергеевич, не перебивайте меня, я….я знаю, что говорю. На меня нет никакой надежды, не сегодня – завтра я…
– Не стоит говорить о смерти раньше времени, Линда; Вы ещё долго проживёте. Вы ещё снова успеете разочароваться в людях, а затем заново полюбить их.
Она мягко улыбнулась и приложила палец к моим губам, чтобы заглушить возникшее в моей душе смятение. Линда редко хмурилась, почти никогда.
– Пусть он останется у тебя, так мне будет спокойнее, – произнесла Линда, – так лучше будет.
– Хорошо, я верну тебе этот дневник….дневник Володи, когда всё нормализуется, когда твой доктор вылечит тебя.
Слёзы блеснули в её глубоких, как два озера, глазах, она попыталась их смахнуть, скрыть от меня, но я успел заметить.
Володя любил эту женщину, мы оба её любили….
