Не доходя пары шагов, он замер в нерешительности. Да, пожалуй, именно эта робость и раздражала более всего при внимательном взгляде на незнакомца. Росту высоченного. В плечах даже не сажень, целая верста. Ястребиный нос, волевой подбородок, а глаза того особого, серебристо-серого оттенка, что сразу вызывает мысли об остро заточенной шпаге или бритве. С подобной внешностью впору командовать штурмом вражеской крепости в Туркестане или покорять сердца неприступных барышень. И главное, самый рассветный возраст – около тридцати лет. Все дороги открыты! Так нет же, переминается с ноги на ногу, стыдливо откашливается, чтобы заметили и пригласили к общему столу… Тьфу! Вырождаются молодые дворяне, что тут говорить, курсистки и те ведут себя нахрапистей.
– Мне бы… Кхе-х! Я разыскиваю Родиона Романовича Мармеладова, – его гладко выбритая голова залилась краской до макушки. – Который… Кхе-х! Который из вас он?
Посетитель окончательно смутился, но потом собрался с силами и выпалил:
– Это дело жизни и смерти!
– С другими ко мне не приходят, – усмехнулся сыщик. – Никто не желает обсудить рассказы юного Чехонте, хотя они на редкость свежи и полны глубоких мыслей. Нет, я слышу одно и то же. «Дело жизни и смерти!» А на поверку большинство историй оборачивается сущей чепухой: служанка украла фамильное серебро, или купчиха подозревает молодого мужа в измене, или иная мелкая пошлость. Если и вы пожаловали с чем-то в этаком роде, прошу, не тратьте время. Лучше садитесь и откушайте замечательной ухи.
Ястребиный нос сморщился, а подозрительный взгляд скользнул по кряжистым бородатым дядькам за столом.
– Не сомневайтесь, – Мармеладов улыбнулся чуть насмешливо, но беззлобно. – И в трактире для извозчиков можно отыскать ушицу, которая удовлетворит вкус любого гурмана!
– О, вы неправильно истолковали мою реакцию. Качество здешних блюд меня не интересует. Но речь пойдет о событиях весьма деликатных, которые я надеялся обсудить… Кхе-х! Наедине.
Сыщик перешел на край длинной лавки, поближе к самовару. Потянул за рукав почтмейстера, который тут же последовал за ним, не забыв прихватить тарелку и солидный ломоть бородинского хлеба.
– Это Дмитрий Федорович Миусов, мой верный товарищ в сыскных делах. То, что вы перескажете при нем, останется тайной для остальных.
Митя стряхнул хлебные крошки с завитых усов и крепко пожал протянутую руку, вызвав полное доверие незнакомца. Хотя, может статься, у просителя в этот момент просто подкосились ноги, он в изнеможении опустился на скамью и зашептал, поминутно оглядываясь на извозчиков – не подслушивают ли:
– Хорошо, господа. Вверяю вам свою жизнь, поскольку больше надеяться не на кого. Со всем сторон… Кхе-х! Меня окружают недруги, но на самом деле это меньшее из зол. Гораздо страшнее то проклятие, что с недавних пор нависло над моей головой. Кхе-х! Не знаю, с чего удобнее начать…
– Для начала представьтесь, – сыщик налил чаю в граненый стакан, – кто вы и откуда.
– Вы правы! О, как же вы правы! Я такой рассеянный, что напрочь забыл о приличиях. Зовут меня Макар Макарыч Вострый, до недавнего времени я был почетным председателем альпийского клуба…
– А-а-а, вы из тех скалолазов, что взбираются на вершины гор? – почтмейстер на мгновение оторвался от еды и посмотрел на собеседника с куда большим интересом, чем прежде. – Но как вы это делаете?
– Трудно объяснить, тому кто не пробовал. Находим трещины, вбиваем крючья, цепляемся и ползем наверх, связанные одной веревкой. Друг за другом, по цепочке.
– Как безумные мураши.
– Зачем вы выбрали именно это слово? Отчего же сразу – безумные?
– Известно, отчего, – хмыкнул Митя, – умный-то в гору не пойдет!
– Да, да. Я сотни раз посыпал голову пеплом за то, что поддался этому увлечению. Без горных походов мои друзья остались бы живы, а мне не пришлось бы шарахаться от каждой тени в ожидании мучительной смерти.
