Злой мальчик

Иду по театру. Слышу, как охранники пытаются произнести мою фамилию. Первый попробовал: провал. Второй: провал. Снова пробует первый… Ииии… и?.. вновь неудача!..

Передо мной пронеслась вся жизнь и все варианты: от Печенькина до Пегейкина, от Пчелкина до Печонкина.

Я никогда не жалел о фамилии. Я жалел только об имени. Бабушка хотела назвать меня Феликсом – в честь Дзержинского.

Феликс Печейкин – это драматург, которого заслужила Россия.

Ваш Железный Драматург.

В школе, начиная класса с седьмого, мальчика готовят к тому, что он пойдет в военкомат. Его первые учителя – старшеклассники. Они сразу сообщают главную новость – в военкомате есть врач-хирург. И он будет проверять главное качество бойца – эрекцию. Никто не рассказывает про лора или кардиолога. Всех интересует хирург и как он будет проводить свою проверку.

Мне об этом рассказал старшеклассник Рамиль. Итак, хирург просит тебя [эрегировать] [половой член]. Затем он открывает ящик стола и вынимает деревянную линейку. Сначала он, конечно, измеряет длину. Если меньше 20 сантиметров, то он ставит на твоей анкете пометку «МП» (маленький пенис). Ставит ее прямо на обложке. Но линейку на этом не убирает. Зажимает ее в кулаке… замахивается и со свистом, со вжухом бьет тебя по [эрегированному члену].

Если линейка сломалась – ты годен. Если нет – нет.

К-л-я-н-у-с-ь – я в это верил.

Без шуток. Я представлял себе ящик, наполненный линейками. В книжном магазине я смотрел на деревянные 20-, 30-, 40-сантиметровые линейки и дрожал. Отдел канцтоваров казался мне секс-шопом. Сантиметрами тестостерона.

Видимо, Рамиль понял, что его рассказ попал в мое сердце и в сердца других мальчишек. Однажды он передал нам «по секрету», что из-за кризиса на лесопилках деревянные линейки кончились и теперь бьют железной. Бьют – выпрямляют, бьют – разгибают. «А как же определяют годность?» – «Никак. Берут всех. Просто бьют».

С тех пор каждый раз, когда я завожу разговор на тему мужских страданий, у меня чувство, что мне дали железной линейкой по [хую]. И сказали: «Негоден». И пенис, да, маленький.

В десятом классе нас повели наконец в военкомат. Вел наш преподаватель Виктор Владимирович, обучавший нас допризывной подготовке юношей. Свое первое занятие он начал с вопроса: «Дрочить начали?»

Он и сопровождал нас в военкомат. Не отходил ни на шаг на медкомиссии. Он был нам как настоящий батя.

Через год после школы я увидел его на сайте гей-знакомств. Он написал мне: «Привет))».

Я до сих пор ему не ответил. Сегодня нашел его профиль на «Одноклассниках». Ему уже под шестьдесят. Мне он пока ничего не написал. Я ему тоже. Живет он все там же, на аватарке переливается надпись «С Радоницей!».

Он по-прежнему лысый, толстый, только чуть грустный.

Как будто сломалась железная линейка.

Помню, в ташкентской школе перед 9 Мая у нас тоже был всякий велико-отечественный акционизм. Потом, правда, Каримов в приступе русофобии все пустил в шрёдер, но поначалу обязательно были военные перформансы. Так, тетка из культмассового сектора указала на меня и сказала: будешь читать стих про героя Александра Матвеевича Матросова и долговременную огнеупорную точку. Хотели натянуть на меня солдатскую форму, но я не дал. Спорить не стали, потому что в третьем классе не удалось одеть меня в костюм ежика. Короче говоря, послушали, как я читаю про дот-пулемет, и… ну как-то не восхитились. Ну и ладно, говорю, это не моя сильная сторона. А какая же сильная? И тогда я надел платочек и прочел стихотворение Успенского «Если был бы я девчонкой»… Спасибо, говорят, Валерочка. Мощно, глубоко, космически. Но ветераны ожидают чего-то батального. Лучше приберечь это на 8 Марта. А на 8 Марта мы показали училкам мою инсценировку по роману Агаты Кристи «Сверкающий цианид». К чему я это? К тому, что фашизм – он как цианистый калий: сначала пахнет горьким миндалем, а потом кирдык и кукрыниксы.