Тишина. Звенящая тишина. И чуть
поодаль одинокий фонарь, скрип которого разносился на всю станцию.
Шок. Я развернулась и бросилась к вагону, из которого только что
вышла, но проводник захлопнул дверь перед моим носом. Да ещё и
чёртова змеиная метка полыхнула огнём на запястье.
— Я умру...
— Не стоит впадать в уныние,
сестрёнка, — раздался за моей спиной свистящий шёпот.
У меня не было иного выбора, как
обернуться и посмотреть в глаза дальнего родственника.
Золотисто-карие, с вертикальными зрачками, обворожительные и таящие
в себе дикую опасность.
— Привет, — выдавила я, быстро
отведя взгляд.
— Болит? — брат кивнул на моё
запястье.
И вдруг во мне проснулась ярость. Я
ведь и не знала, что принадлежу к этому древнему змеиному роду,
прославленному и почитаемому, пока моя мама не получила то
злополучное письмо. Видите ли, отец возжелал после стольких лет
увидеть свою незаконнорождённую дочь и признать её.
— Конечно, болит! — огрызнулась
я.
Брат недовольно зашипел на меня, и я
мгновенно втянула голову в плечи. Всё-таки было страшно. Увы,
рассчитывать на галантность мужчины не приходилось. Я подхватила
свой чемодан и поплелась следом за ним. Мы вышли на освещённую
стоянку, где стоял чёрный автомобиль брата. Дверцу мне, конечно,
никто не открыл, но вот багажник услужливо распахнулся, чуть не
ударив меня по локтю. Я с трудом втолкнула туда свой чемодан и едва
успела отпрянуть, как брат захлопнул его.
— А нельзя... — начала было говорить
я, но он меня быстро оборвал.
— Нельзя! И вообще, тебе тут никто
не рад. Думала, мы все обрадуемся, что у нас внезапно объявилась
сестрёнка?! Ты, правда, наивная дура?
Я демонстративно показала свою метку
и язвительно промолвила:
— Видимо, совесть замучила папашу, и
меня ждёт солидный кусок наследства.
Было страшно, но в то же время
неимоверно приятно смотреть, как гневно раздулись ноздри брата, а
его зрачки расширились. Я не собиралась драться за наследство, но
решила, что лучше сразу показать ядовитые зубы. Впрочем, я и не
рассчитывала на добрый приём. Мы уселись, брат надавил на педаль
газа, и автомобиль сорвался с места, а меня вжало в спинку
сиденья.
— Отец очень болен, так что не
вздумай устраивать ему сцены.
— Как хоть тебя зовут? —
поинтересовалась я.
— Крайт, — представился брат.
— А я Коллетта.
Он ничего не сказал, я тоже не
горела желанием поддерживать разговор. Мы мчались по дороге,
которую с двух сторон окружали высокие ели и берёзы. Я отгоняла от
себя панические мысли, вскоре показались огни этого чёртового
городка, затерянного на краю мира. Ну почему нельзя было построить
свою резиденцию в столице? Зачем надо было забираться в такую
глухомань?
— Тебе понравится наше родовое
гнездо, — зловеще проговорит Крайт.
— Горю нетерпением, — отозвалась я,
мысленно пытаясь успокоить себя.
Метка ведь не приговор, побуду на
семейном совете, поулыбаюсь новоявленным родственникам, а потом
сразу же уеду домой. Прозябать в этом гадюшнике всю осень мне
совершенно не хотелось.
— Чёрт! — выругалась я, вспомнив,
что забыла купить обратный билет.
— Ты ещё не видела всех наших, —
расхохотался Крайт.
— Вернись, пожалуйста, на вокзал, —
взмолилась я.
— Зачем?
— Мне надо купить обратный билет, —
честно призналась я, надеясь на понимание брата.
— Ну, уж нет, — усмехнулся Крайт. —
Я не дам тебе позорно сбежать из гнезда. Хочу увидеть, как
Акронтофис будет беситься от твоего присутствия.
Я ощутила приступ тошноты. Ещё не
хватало, чтобы братья втянули меня в своё противостояние.
Автомобиль резко свернул с освещённой дороги, и мы снова очутились
в непроглядной тьме, фонари рассекали черноту, выхватывая деревья и
камни на асфальте. Полыхнула молния, и я от неожиданности тоненько
взвизгнула, а через секунду по лобовому стеклу забарабанили крупные
капли дождя. Ужас сковал мою душу. Крайт презрительно хмыкнул,
автомобиль стал замедлять ход. Огромный особняк вынырнул из
черноты, ослепив ярким сиянием тысячи окон. Двери были открыты, и
это мне напомнили раззявленную пасть, чёртов дом явно собирался
меня сожрать со всеми потрохами. Метка на запястье запульсировала,
а потом я ощутила, как чужие любопытные взоры вонзаются в меня,
сдирая не только одежду, но кожу до костей.
