Ночь мертвых всегда особенно темна.
Запеченная тыква, приправленная кардамоном и медом. Пшенная
каша, щедро сдобренная сливочным маслом, молоко в высоких глиняных
кувшинах.
Свечи, согревающие усопших и указывающие им путь. Полуистлевшие
листья крошатся под шагами мертвых ног — я слышу это.
Я сама раскатывала воск и вкладывала вощеные фитили. Добавляла
перетертые в пыль листья ежевики.
- Матушка, что-то не так?
В последние дни моя самая близкая слишком часто смотрела на меня
с нежностью и грустью, и это очень волновало.
- Нет, что ты, - леди Сиенна нежно коснулась моей щеки кончиками
пальцев. - Все хорошо.
Ложь. И мы обе знаем это.
Белая мука для выпечки ритуального хлеба напоминает холодное
слепое небо с плывущим по нему бледным Солнцем яичного желтка.
Щепотка соли. Светло-коричневые дрожжи.
Тмин рассыпается по идеально выскобленной дубовой столешнице, а
матушка, которая мяла в это время тугое, плотное тесто, не заметила
даже. А ведь раньше всегда столь безупречная жрица Мудрейшей не
терпела беспорядка. Леди Сиенна вся — спокойствие, и кажется, даже
шелковые нити вышивки не смели путаться, дабы не огорчать ее.
Глупые мысли. Зачем они сейчас?
Я прижалась щекой к плечу матушки, обняв ее и вдохнув такой
родной аромат лемонграсса.
Леди Сиенна, слегка нахмурившись, собрала просыпавшиеся семена и
украсила хлеб, готовый к отправлению в печь, и обернулась ко
мне.
- Ты хочешь стать супругой Аларика, родная?
Глубокий вздох.
- Если бы я сама знала ответ.
Нет смысла скрывать свое смущение от матушки.
Принц дроу появился в моей жизни осенней порой, с волглыми
туманными рассветами и горьким дымом можжевеловых костров.
Все началось в тот день, когда ван Альберт, правитель мира
Равновесия, давал пышный прием по случаю рождения наследника.
Темные волосы ванни Камиллы украшены листьями боярышника, дабы
укрепить энергетику молодой матери, а взгляд ее медовых глаз
светел.
Во всём её существе видна тихая гордость, когда супруг, ничуть
не стесняясь пересудов, касается губами её руки.
Шорох серебристой парчи платья Камиллы. От легкого дыхания
колеблется муслин, что укрывает колыбель ее сына. Невзирая на
мягкость черт правительницы, я совершенно не сомневаюсь: коснись
кто хоть недоброй мыслью ее ребенка — уничтожит. Без всякой
жалости.
Почтительные пожелания долгого пути. Гармонии. Малыш глядит
неожиданно серьезно и ведет себя крайне сдержанно. Глаза очень
светлые, прозрачные почти. Саэн - полиморф. То есть, войдя в
возраст, сможет принимать облик различных людей и животных. Маги
рады подобному течению событий, ведь наследник, наделенный столь
сильным даром — явный знак благоволения Сероглазой Змеи.
Любуясь ванни, я не сразу замечаю, что за столиком для игры в
шахматы мой отец беседует о чем-то с Альбертом.
Мерцает перламутр инкрустаций — гончие идут по следу вепря.
Догонят ли?
Король с сухим каким-то стуком становится на черную клетку.
Возможно, ему хотелось бы изменить рисунок привычных путей, но…
Отец сжал губы — недоволен. Чем?
Мне же мое темно-винного цвета платье из тонкой шерсти кажется
чересчур открытым — пусть и фасон более чем строгий. Просто… Уж
слишком остро ощущаю я чужие взгляды, чужую энергию.
Рассматриваю отсветы гранатового сока на своей бледной ладони. Я
очень устала и хочу отдохнуть, но заставляю себя сидеть ровно.
Я всегда помню о том, что сила — это достоинство и
ответственность.
Матушка, сидящая рядом, спокойно лакомится миндальным пирожным,
и я уверна - ей вовсе не сложно сохранять идеальную осанку.
И все бы хорошо, желанный отъезд домой уже так близок, но
камердинер правителя приносит отцу весть о приглашении на личную
аудиенцию вана.
- Но что случилось? С чем это связано? - спрашиваю я.
