Chris Cleave
Gold
Copyright © Chris Cleave 2012
Перевод с английского Надежды Сосновской
This edition is published by arrangement with Rogers, Coleridge
& White Ltd and Andrew Nurnberg Literary Agency
Вторник, 24 августа 2004 Афины. Олимпийский велодром. Женский спринт. Финал. Раздевалка
По ту сторону металлической двери пять тысяч мужчин, женщин и детей выкрикивали ее имя. Зоя Касл заранее знала, что ей это не понравится, и ей это не нравилось. Ей было двадцать четыре года. Она сидела там, где велел тренер, – рядом с ним, на узкой белой скамейке, обклеенной голубой защитной пленкой.
– Не прикасайся к двери, – сказал тренер. – Она на сигнализации.
В крошечной подземной раздевалке, кроме них, не было никого. Стены были отштукатурены недавно, и на полу – в тех местах, где раствор падал со шпателя, белели комочки смеси. Зоя поддела ногой комочек, он покатился по каменному полу и стукнулся о дверь.
– Что? – спросил тренер.
– Ничего, – пожала плечами Зоя.
Когда она представляла себе успех – позволяла воображению зайти так далеко, – то полы и стены всех зданий в Афинах виделись ей девственными, сотворенными из некоего олимпийского материала, светившегося изнутри. В воздухе не витал запах цемента. На полу не валялась пластиковая папка с инструкцией по подключению кондиционера, стоявшего в углу раздевалки, – пока он работал не на полную мощность.
Тренер заметил выражение ее лица и усмехнулся:
– Ты готова. Это главное.
Она попыталась улыбнуться в ответ. Улыбка получилась похожей на жеребенка, только что появившегося на свет, у которого сразу же подогнулись ножки.
Наверху публика стала топать ногами. Старт был отложен. Трибуны гудели. Комнатка сотрясалась от их грохота. Топот был таким громким, что у Зои стучали зубы, все внутри дрожало. Удрать бы с велодрома через заднюю дверь, схватить такси до аэропорта и улететь домой ближайшим рейсом. Интересно, станет ли она первой, кто совершит столь простой и понятный поступок – тихо смоется с Олимпийских игр. Наверняка она могла бы заняться чем-то еще, кроме спорта. Ее любили журналы. Она неплохо смотрелась на их обложках. Она была хороша собой – коротко стриженные блестящие черные волосы, большие зеленые глаза на бледном загадочном лице уроженки средневековой Европы. В линии губ чувствовалась едва заметная жестокость, в чертах лица, неизменно привлекавшего к себе взгляд, был намек на сталь. Возможно, она могла бы как-то это использовать. Давала бы интервью, смеялась за кулисами после шоу, когда журналист интересовался бы, а знает ли она, что потрясающе похожа на ту англичанку, которая сбежала с Олимпийских игр? Как же ее звали? «Ха-ха, – сказала бы она. – Меня то и дело об этом спрашивают. Да, кстати, а что с ней стало, с той девушкой?» Тренер дышал ровно и медленно.
– Главное – ты в полном порядке, – сказала Зоя.
– А почему бы и нет?
– Просто еще один рабочий день, да?
– Именно, – подтвердил Том. – Мы всего-навсего показываем результат нашей работы. А ты чего, медаль хочешь? – Заметив, как она на него смотрит, примирительно поднял руки. – Прости. Старая тренерская шутка.
Зоя чертыхнулась. Том ее злил. Совсем ни к чему эта безмятежность – его попытка сделать вид, что ничего особенного не происходит. Обычно он вел себя намного лучше, но именно теперь, когда нужнее всего была его сила, у него явно сдавали нервы. Может, по возвращении в Англию стоит поменять тренера? Не сказать ли ему об этом, чтобы убрать эту фальшиво-мудрую улыбочку с его физиономии?
Несмотря на то что в каморке было тепло, ее всю трясло, и она ничего не могла поделать с этой унизительной дрожью. Она уже надела костюм и размялась; сдала анализ мочи и восемь кубиков крови – наверняка почти чистый адреналин; сказала несколько нервных слов под камеру для спонсоров; подписала бланки участниц заезда и приколола гоночный номер к спине комбинезона. Потом она сняла костюм и заново приколола номер булавками – повыше. Ей совершенно нечем было заняться в эти томительные минуты ожидания.
