Очень узкий мост

Кфиру повезло еще задолго до его рождения, когда счастливый случай, а точнее случаи, сохранили его родителей во время войны.

У его отца, прошедшего Большое и Малое Рижское гетто, лагерь Лента, а затем и концлагерь Штутхоф, было много шансов не пройти всего этого. У Кфира, знавшего отца лишь до 11 лет, был большой шанс не узнать о его злоключениях, если бы не случай.

Воспоминания, связанные с отцом, можно было сравнить с кроссвордом, решенным лишь частично. Рошман – капитан СС, садист и убийца; «Лента» – лагерь принудительных работ, филиал Рижского гетто; футбольные матчи – немцы в кованых сапогах против босых евреев; Сервич – лейтенант СС, загадочный спасатель; Антошка – поляк-пожарник; торговля продуктами в гетто в обмен на драгоценности… Эти картины и образы людей, застывшие в детском воображении (все это – по обрывкам информации, полученной от отца и знакомых), оставались для Кфира загадочными.

Неудивительно, что детские воспоминания так беспорядочны. Отдельные эпизоды представлялись очень четко, но между ними не всегда была связь, да и хронологический порядок, по-видимому, не всегда был правилен. Все, что Кфир знал, он услышал много лет назад в основном из уст друзей отца, которые к тому же плохо говорили по-русски, и только в зрелом возрасте он начал осознавать, как мало ему известно. Тогда же, в 60-е годы, история, о которой идет речь, казалась ребенку ясной и понятной.

Отец скончался много лет назад. Известные факты со временем смешались и побледнели. Постепенно история отца стала представляться в виде нерешенного кроссворда.

Нельзя сказать, чтобы это особенно беспокоило Кфира. Он вообще об этом как-то всерьез не задумывался. По крайней мере – до того дня, когда одно неожиданное событие вдруг помогло заполнить некоторые оставшиеся свободными клеточки «кроссворда».

…Дело было в 1978 году. Днем он работал в магазине электротоваров в Герцлии, а по вечерам учился на бухгалтерских курсах.

Однажды хозяин магазина послал Кфира на завод «Кристалл» за двумя стиральными машинами.

– Обратись к Хаиму, он зав. складом, – сказал хозяин и уже вдогонку добавил, – можешь, кстати, говорить с ним по-русски.

Добравшись до завода, Кфир разыскал Хаима. Это был высокий, крепкого сложения мужчина лет 55-ти. Говорили на иврите, пока он не спросил Кфира, откуда он родом. Когда Кфир сказал, что из Риги, Хаим спросил его фамилию.

Произнесенное им «Бен Гай», произвело на Хаима магический эффект. Такой эффект имя отца Кфира производило много лет назад в Риге, где он был глубоко почитаемым человеком. Кфир уже успел позабыть о такой реакции и с удивлением вспомнил о ней, лишь глядя на Хаима. Перешли на русский, и Хаим начал рассказывать.

– Я помню тебя на похоронах твоего отца. Помню женщину с мальчиком на скамейке на еврейском кладбище «Шмерли»…

Кфир перебил, сказав Хаиму, что с ними была и девочка, сестра, но Хаим сказал, что помнит только мальчика.

– Твой отец был настоящий мужчина, – сказал он. – Мы были вместе в гетто. И глядя куда-то сквозь Кфира, он стал вспоминать, заполняя пустующие клеточки «кроссворда».

…В Рижском гетто, как и во многих других, существовала контрабандная сеть, через которую гетто снабжалось кое-каким продовольствием. Был ли отец Кфира простым покупателем или принадлежал к тем, кто действовал в этой сети – не ясно. Но при обыске у него были найдены продукты, и эсэсовцы решили, что через него смогут обнаружить всю сеть. Было известно, что поляки, работавшие в гетто, проносят туда еду и продают ее евреям за драгоценности. Нужно было «уточнить», кто именно проносил еду.