Я сидел, прислонившись к небольшому парапету, и пытался кусочками гальки расколотить фонарь в виде желтого стеклянного шарика. Один я уже разбил, но этот был подальше, и я часто мазал… Было ужасно противно, после того как меня взашей выбросили из этого поганого кабачка с рулеткой. Я, конечно, просадил все деньги, напился до свинского состояния, а три маленьких японца (здешние вышибалы) в два счета сделали меня как миленького и оставили отдыхать на дорожке у черного хода. Один из них оказался сердобольным – за последнюю оставшуюся у меня пятерку пообещал позвонить моему другу и сообщить, где я нахожусь.
Я уже дважды попал в фонарь, и это придало мне новые силы, когда по гравию зашуршали шины и меня куда-то поволокли, как мешок с бананами. Я не сопротивлялся – это был мой лучший друг Энди. Машина была с открытым верхом, так что я благополучно перевалился через борт и очутился на заднем сидении. В руке у меня остался один-единственный камушек. Пока машина медленно выруливала с узкой дорожки, я тщательно прицелился и попал! Плафон мягко треснул и рассыпался.
– Есть! – довольный собой, выдохнул я и отключился.
По потолку каюты бегали солнечные зайчики. Голова раскалывалась после вчерашнего, и мне смутно припомнились зайчики, которые плавали у меня перед глазами, когда три невзрачных маленьких японца измолотили меня по первому разряду и преспокойно вышвырнули из кабаре-казино. Припомнилось и то, что я просадил более двух тысяч долларов в рулетку, потратил сотен пять на свое собственное угощение и бесплатную выпивку для каждой шлюхи, цеплявшейся ко мне. Но как я попал на яхту, служившую нам домом в Сингапуре, я уже не помнил.
Все! Пьянству – бой! Порезвился и хватит. Такую похвальную мысль следовало обдумать с более ясной головой. С трудом добравшись до шкафчика со спиртным, я налил три четверти стакана скотча и залпом проглотил. Обратный путь до кровати был за пределами моих возможностей, и я уселся на пол со стаканом и бутылкой. Минут через пятнадцать мне показалось, что я абсолютно прав, объявив смертельный бой пьянству, и решил отметить это еще одной солидной порцией. Сразу все стало ясно, предметы обрели четкие контуры, но пол не перестал качаться. Я уж было собрался подкрепиться еще, но до меня дошло, что все правильно – покачивало не меня, а яхту. Слава Богу! Я даже мог стоять и свободно двигаться. Правда, оставалась тупая боль в животе, болели руки, ноги и челюсть. Еще распухла правая кисть. Это тоже было понятно: вчера я попытался, едва держась на ногах, врезать одному из китаез прямым в челюсть, но тот ушел от удара, и, кажется, я пробил кулаком огромную кастрюлю. А может, и не пробил… Но рука распухла – во что-то я все-таки попал. На этом мои воспоминания о вчерашнем вечере заканчивались и для будущих мемуаров не годились. Тело чувствовало себя так, как будто побывало под грузовиком. О голове сказать было сложнее – физическая боль смешивалась с жесточайшим похмельем, и определить это состояние я не мог. В великом и могучем русском языке нашлось бы два-три выражения, но и они не могли бы полностью передать мои муки. Дверь каюты беззвучно открылась, и с подносом в руках вошел Пачанг – наш «бой», друг и напарник во всех делах. На подносе стояли бутылки «колы», вазочка с солеными орешками и пара бутылок голландского пива. Пачанг вежливо, но решительно забрал у меня виски, оставил поднос и, укоризненно покачав головой, вышел. Да, видимо, что-то я натворил этакое, что даже Пачанг не одобряет. Попытки вспомнить детали ни к чему не привели, зато пиво с орешками немного прочистило мозги, и меня потянуло на воспоминания вообще…
Когда мы с Энди попали в Бангкок и он приобрел эту шхуну, это, как оказалось, было самым простым из того, что нас ожидало. Самое страшное – местная администрация. Звери! Куда там нашим советским бюрократам, с которыми в конце концов все можно было решить с помощью водки. Здесь все стоило го-о-раздо дороже. Паспорта, регистрация корабля, капитанская лицензия и еще тысяча бумажек. Наконец, все было получено, что обошлось нам в кругленькую сумму. На наше счастье, в консульском отделе посольства США у Энди оказался старый школьный приятель. После трех ночных походов по самым злачным местам Бангкока я тоже оказался в числе друзей Чарльза Льюиса Кларка, а именно с таким дурацким именем отпустили его гулять по свету родители. Папа у него был миллионер и очень не хотел закончить жизнь в ночлежке, взяв сына в свое дело, потому Кларк-младший и оказался далеко от дома на тепленьком местечке консула в Таиланде. И сынок пристроен, и папины деньги в безопасности. А на престиж их обожаемого звездно-полосатого флага папаше с сыночком было наплевать с Эмпайр Стейт Билдинг.
