В моей спальне очень тихо и предзакатный свет, кажущийся плотным, осязаемым, такого он чудесного розово-золотого цвета, льётся в окна. Слышны где-то сварливое перебрёхивание собак, крякание, скрип ступицы и неровное погромыхивание колёс проезжающей повозки, голоса, слов не разобрать, чей-то смех раскатился сухими горошинами и затих… Обычный дворовой шум.
– Бел… милый, почему мы здесь? – Ава посмотрела на меня изумлённо и, хотя я удивлён не меньше, чем она, потому что мы в моей постели, обнажённые и укрытые свежими мягкими ещё не смятыми простынями и пухлым покрывалом из белой лисы. Даже окна открыты, я приказывал, уезжая, каждый день открывать окна, на ночь закрывать.
Я ответил разом, первое, что слетело с языка:
– Где же нам быть, милая, мы поженились.
Ава поверила, потому что как можно в это не поверить, улыбнулась. Даже засмеялась, обняв меня:
– А я… заснула, что ли?.. Ох, и квашня! – она засмеялась, прижимаясь ко мне тёплым лбом и обвивая своими тонкими руками. – И сон даже приснился, Белуша, вообрази! Долго я спала?
– Какой сон? – я погладил её волосы, от висков гладкими блестящими волнами, отливающими жемчугом, плывущие от головы по моей постели.
– Да ну, Бел… какой-то… какой-то дурацкий… даже страшный… Как хорошо, что всё сон…
Её глаза заулыбались только мне и тому, что мы вместе и мы… Ава, наконец-то, мы вместе…
– Погоди, Белуша… – она легонечко удержала меня, готового поцеловать её.
– Ты боишься? – я коснулся её лица пальцами.
– Да… так глупо… – смутилась она, моргнув. – Поэтому и заснула, наверное… со страху, – она вдруг выскользнула из моих рук и села на постели, свесив ноги на пол, убежит ещё, с неё станется.
Не надо её пугать. Я коснулся кончиками пальцев её спины, она потянулась за ними, как вода.
– Чего ты боишься? Авуша, милая?
– Ты будешь смеяться…
– Обещаю, что не стану, – улыбнулся я. – Ты думаешь…
– Мне будет больно… – сказала она.
Вот-те раз… Господь, Вседержитель, конечно, если всё было сон, и только я не сон…
– Не будет. Я обещаю. Тебе никогда со мной не будет больно, – уверенно улыбнулся я. – Всё же я кудесник, ты забыла?..
Если она перестанет верить в возникшую непонятно как иллюзию, что произойдёт, иллюзия разрушится? Где мы окажемся тогда?.. «Я не могу заставить Её Тебя любить… притяни Её, Твоя кровь в её груди…» Неужели придётся прибегнуть к этому? Нет-нет, я не хочу, я хочу её по-настоящему, без ворожбы. Она всегда меня любила, никуда это не делось за двадцать лет.
– Ава, иди ко мне…
Она повернулась ко мне и посмотрела из-под спустившейся волны волос:
– Мы, правда, женаты? Ты и я… мы…
– Разве я мог бы… – я потянул руку к ней, она подняла свою ладонь к моей навстречу, пальцы к пальцам.
Ава улыбнулась:
– Да… да, милый. Ты… ты меня любишь? Мне страшно, что ты… что я… потеряюсь. Как в темноте…
– Никогда, – я потянул её за руку к себе. – Ничего не бойся. Я всегда буду рядом. Всегда…
Я смотрю в её лицо. Наконец-то я смотрю в её лицо на моей подушке. В моей постели и на моей подушке. И она не пытается улизнуть и не боится больше, и нет этих «грешно», «нехорошо» и «нечестно».
Для меня всё вдруг стало иначе, и вкус поцелуев, и прикосновения, и кульминация, всё приобрело остроту и будто ожило и засветилось внутри, как та самая Спираль или Лабиринт, когда Солнце вошло внутрь…
Всё изменилось, отрывая от земли, или где мы оказались сейчас, и её тихий вскрик, и вздох, и её дыхание на моей коже, и её губы, и живот, и груди, отвечающие на мои прикосновения, вибрируя и будто вспыхивая… и её лоно, где заканчивается для меня всё сущее и всё начинается. Снова и снова, нельзя перестать, как нельзя перестать желать этого. Никогда ещё во мне не было столько вожделения и столько сил для его воплощения…
