Глава 1
Энди из Ольхового ущелья
Синопа, мой ручной лисенок, просунул свой влажный чёрный холодный нос мне под подбородок и разбудил меня.
– Уйди! У тебя полно еды, – пробормотал я, но он всё больше жался ко мне, царапал мою грудь и настойчиво урчал, заставляя меня встать и поиграть с ним.
Я лёг спать на скамье, стоявшей в торговом зале, положив под голову свёрнутую бизонью шкуру, и проспал, по всей видимости, несколько часов, потому что, судя по солнечным лучам, падавшим через открытую дверь на утоптанный глинобитный пол, было далеко за полдень.
– Синопа, ты ведь знаешь, что у меня полно работы, почему ты так долго позволил мне спать? – спросил я, и в ответ он облизнул мне лицо своим влажным языком.
Я делал каркас для кожаной лодки и собирался закончить эту работу. Я упорно работал всё утро и собирался продолжить после торопливо съеденного обеда, но теплый тихий июльский день решил за меня. В тот день на посту я был один: мой отец вместе с Одиноким Бизоном, его женой Апаки и их сыном, Чёрной Выдрой, ушли вниз по долине, чтобы добыть двух или трех жирных бизоних. Их вигвам стоял справа от нашего поста, состоявшего из пяти комнат, и рядом стоял вигвам отца Одинокого Бизона, Говорящего С Бизоном, и двух его старых жён.
Старый Говорящий С Бизоном был сильным шаманом, или жрецом Солнца, владевшим священной трубкой Выдры, поэтому на его вигваме были нарисованы желтые выдры. Я слышал, как он пел свои священные песни, когда, с Синопой на руках, поднялся с лежанки и вышел наружу. Синопа спрыгнул на землю и стал бегать вокруг меня, касаясь лапой моих коленей, но сейчас мне совершенно не хотелось с ним играть, как и продолжать работу над лодкой. Я взял подзорную трубу с полки над лежанкой, снова вышел из комнаты и сел на скамейку, пристроенную к бревенчатой стене поста, чтобы заняться тем, от чего никогда не уставал – рассматривать животных, пасущихся по берегам прекрасного озера, тянувшегося на юг, и по утесам и склонам высоких гор, поднимавшихся по обеим его берегам. Таким образом я многое узнал о том, где обитают лоси, вапити, олени, толстороги, козероги и медведи, которых там было множество.
Да. Но первым делом я посмотрел на жилище Энди – маленькую бревенчатую хижину, прилепившуюся к склону горы в трёх милях выше, на западном берегу озера. Энди Нолан постоянно занимал наши мысли; он вызывал большой беспокойство у нас с отцом. Он был старым старателем, который появился у нас больным, умирающим от воспаления лёгких, и мы ухаживали за ним до тех пор, пока он не оправился. Потом он стал настаивать на том, чтобы построить хижину на горном склоне, где, как он верил, он нашел многообещающую жилу золотоносного кварца. Мы возражали, говоря, что золота у него и так достаточно и нет ему нужды снова копаться в земле, и что мы будем рады, если он останется с нами, или же мы сможем отвезти его в форт Бентон, где в отеле «Оверденд» он найдёт хорошую компанию.
Его ответ был кратким и категоричным:
– Старательство– единственное, что мне нужно. Я уверен, что оно там есть. Я хочу подняться и посмотреть обнажения, и, чёрт побери, я туда пойду!
Так что мы помогли ему построить хижину, или, точнее, построили её для него, и помогли ему туда перебраться и перевезти его вещи, потому что сам он не мог ни нагрузить своих вьючных лошадей, ни даже сесть в седло без посторонней помощи из-за ревматизма в коленях. Потом мы его оставили, но сказали, что, если ему понадобится помощь, он должен повесить посудное полотенце на стене хижины, с западной стороны от двери.
Так что теперь мы каждый день – утром, днём и вечером, а иногда и чаще – отец или я брали подзорную трубу и высматривали, нет ли сигнала, свидетельствовавшего о том, что у него возникли проблемы. Более того, кто-то из нас или наших индейских друзей часто поднимались туда, чтобы поболтать с ним и посмотреть, как он поживает. Когда ревматизм немного отпускал, он с киркой и лопатой копался там, где сделал свою находку, изучая коричневатого цвета разрушенные камни и мягкий грунт.