Описанные в романе события и персонажи вымышленные.
Трудно убить в себе зверя, не испортив при этом шкуры…
Народная мудрость
Московская область.
Исправительно-трудовая колония общего режима
Хозяин, он же начальник колонии подполковник Губин, тоскливо посмотрел на циферблат. 15 минут назад часы начали отсчитывать вторые сутки с тех пор, как зона встала на уши. Бунт вспыхнул отнюдь не стихийно, многое говорило о его неизбежности еще неделю назад, однако понадеялись, как всегда, на русское авось и животный страх зеков перед «карателями» – спецназом УИН.[1] Но после того как в штрафном изоляторе умер от побоев уважаемый среди криминального народа зек Паша Тунгус, уголовники «положили» на спецназовские БТРы, «черемуху» и будущие переломанные ребра с челюстями. Для начала взялись за активистов-красноповязочников, участвовавших в истязании Тунгуса. Двое погибли на лесоповале, пострадали от «несчастного случая», остальные, изрядно избитые, укрылись в административном корпусе. Вовремя, к их счастью, подоспевший отряд спецназа «Факел» взял взбунтовавшуюся жилую зону в плотное кольцо, не давая зекам вырваться за его пределы.
«Спецы» не торопились брать штурмом жилую зону: разгоряченные первыми победами уголовники вовсе не собирались сдаваться. Более того, вероятность прорыва бунтовщиками спецназовских заслонов возрастала. Для Губина это было концом карьеры: бунт, даже успешно подавленный спецназом, не утаишь, тем более что без большой крови дело не обойдется. Пойдут комиссии, пресса с дерьмом смешает, а уж если вцепится какой-нибудь пидор-правозащитник, так и сам в зеках окажешься: если будут копать как следует, на судебное дело накопать как два пальца обмочить – и сам не святой, и помощнички те еще ухари…
– Ну чего там? – с усталой нервозностью спросил Губин у вернувшегося в штабную комнату командира «Факела».
– Совсем херово. – Квадратный, среднего роста волкодав в сердцах махнул рукой, похожей на саперную лопату. – Они взбесились! Если им не врезать прямо сейчас, они через полчаса будут здесь…
– И повесят нас за одно место, – мрачно закончил Губин. – Значит, штурм?
– Мы готовы, – без всякого энтузиазма сообщил командир. – Эх, сколько народу поляжет! – и уже не сдерживаясь, заехал ребром ладони по дверному косяку. Штаб слегка тряхануло. – Ладно, пошли.
В соседней комнате у окна расположилась светловолосая девушка в камуфляже со спецназовской эмблемой – снайпер Юля, единственная женщина в спецподразделении. В прицеле ее СВД[2] мелькал высокий, атлетически сложенный парень с непонятной татуировкой, видневшейся из-под разорванного бушлата. Это был лидер бунтовщиков Саша Токарь, осужденный за разбойное нападение.
– Могу снять в любой момент, – голос Юли звучал буднично. Судьба Саши зависела от зоркости ее голубых глаз.
– Подожди, – остановил вошедший командир. – Снимешь по моей команде, настрой рацию. А пока держи его.
– Есть, – и нежная щека снова коснулась окуляра оптического прицела. После того как пять лет назад вскоре после свадьбы погиб Юлин муж, офицер милиции, к преступникам у девушки отношение было однозначное.
– Значит, так, – командир вернулся к Губину. – Формируй сводный отряд, пойдете зачищать то, что мы не дочистим. Юля снимает Токаря, с левого фланга мы взрываем пару шумовых и световых гранат и вперед: на правом фланге капитан Смирнов и его волкодавы в полной амуниции, ну а в центр пустим БТР. Твои ребята сзади.
– Ясно, – хозяин выдохнул и сплюнул в форточку. – Короче, мясорубка.
– Мясорубка, – в голосе спецназовца звучала усталая злость.
– Начинаем сразу же после взрыва шумовых гранат, – привычным движением командир затянул под подбородком ремешок бронированной полусферы, выскочил на улицу и одним прыжком очутился на корпусе БТРа.
