Если на неизведанной планете вы сталкиваетесь с очевидной несуразностью, то всякая ваша попытка, улучшить ситуацию лишь усугубляет ее.
(Первый закон Казинкукки)
Должен прямо сказать, что знаменитый космический "волк" Аристарх Парамонов оказался-таки вредным мужиком. До тех пор, пока его носили на руках, осыпали наградами, интервьюировали каждые полчаса, избирали почетным председателем всевозможных лиг и обществ, - это был парень что надо! Он держался в меру скромно, не лез на рожон, всегда мог ввернуть удачную шутку, а рассказывая о своих невероятных приключениях, неизменно подчеркивал, какие мужественные, благородные и сообразительные люди работали с ним бок о бок в таинственных глубинах космоса, достойно неся миссию цивилизованного человека в неизведанные миры.
Но стоило его громкой славе несколько потускнеть, стоило обществу малость охладеть к его колоритной персоне, как наш герой превратился во въедливого и желчного ворчуна. Теперь истории космических одиссей выглядели в его интерпретации цепью ошибок и просчетов, а экипажи едва ли не поголовно состояли из недотеп и клинических идиотов. Если же и удалось хоть что-то открыть в дальних странствиях, то исключительно благодаря его, Аристарха Парамонова, проницательности и дальновидности. О примерах человеческой тупости и головотяпства, проявившихся на космических трассах, он был готов рассуждать часами.
Я не судья Аристарху, тем более что в свое время он немало потрудился на благо родной планеты. И если я повел сейчас речь о метаморфозах его поведения, то с единственной целью: объяснить свой метод изложения его рассказов.
Ведь в его воспоминаниях и вправду немало интересного, он собственными глазами наблюдал непознанное.
Но у меня решительно не поднимается рука записывать дословно некоторые его рассуждения. Поэтому за рамками текста остаются его язвительные характеристики, двусмысленные намеки, копание в чужом белье, равно как и убийственная оценка тех деяний, которые мы привычно (и заслуженно!) называем подвигами во имя прогресса и науки. Я вовсе не собираюсь лакировать события, но и не намерен усердно марать их дегтем. Как литератор я имею полное право на отбор материала.
А теперь, после несколько затянувшегося вступления, без которого, однако, не обойтись, перехожу к одному из рассказов космического "волка".
Вот что он однажды рассказал мне за бутылкой превосходного ямайского рома.
- После долгого и опасного путешествия наш корабль "Мираж" достиг орбиты неизвестной планеты. К поверхности отправился разведывательный катер с пятью космонавтами, среди которых был и ваш покорный слуга.
Вот катер пробил плотный слой облаков, и перед нами открылся безбрежный зеленый мир. Повсюду, насколько хватало глаз, простирались непроходимые дебри.
Мы перешли в режим горизонтального полета. Через несколько минут внизу промелькнула поляна почти правильной круглой формы. В ее центре развалился, нежась в лучах местного светила, огромный пупырчатый дракон.
- Стоп машина! Режим зависания! - скомандовал Тихомреев, олух, назначенный командиром катера. - Включить дополнительную телекамеру!
(Примечание автора: опускаю прочие характеристики, данные Аристархом своему коллеге.)
Наш катер замер над поляной на высоте около пяти километров. Мы решили не опускаться ниже, чтобы не вспугнуть редкостного зверя, тем более что на экране монитора он смотрелся так, будто находился рядом. Вообразите себе страшную морду, кровожадную пасть, свирепые глазки, излучающие некое голубоватое сияние, когтистые лапы, каждая из которых могла бы придавить слона, огромную бесформенную тушу, покрытую столь грубой шкурой, что та легко выдержала бы залп лазерной пушки, - и вы получите частичное представление об этом чудовище.
