Анкхарат не сопротивлялся течению: плыть он все равно не мог. Он часто проваливался в липкую тьму, пропахшую кровью, пока река несла его за пределы Сердца Мира. Чтобы не захлебнуться, в беспамятности скользнув под воду, он с трудом выполз на берег и привязал себя плетями плюща к подходящему бревну.
Сил хватило только на это.
Орла он отправил в Речные земли накануне Церемонии. Анкхарат надеялся, что птице удалось избежать смерти, вряд ли остальные орлы Сыновей Бога пережили своих хозяев.
Полноводная река мчала его по землям Аталаса, подбрасывая изломанное тело на порогах. Не было никакой возможности противостоять этой пытке. Сердце Мира оставалось все дальше.
Благодаря Аталасу, река стала его единственным спасением.
Анкхарат не слышал посторонних звуков : грохот падающей воды заглушал все. Он мог кричать от боли, не опасаясь разоблачения. Узкое русло лавировало меж высоких мокрых скал, в которые врезалось бревно. От ствола отлетали щепки, и Анкхарат благодарил Богов за то, что удары приходились не на его тело.
Он не должен был спать. И нельзя было покидать воду. А единственной его пищей была древесная кора.
Ну, хотя бы воды хватало.
Конечно, он все равно засыпал. Однажды он с головой ушел под воду, пока спал. Ему приснилось, что он снова там, в зале Храма, на Церемонии, а Асгейрр сжал руки вокруг шеи.
Стоило Анкхарату закрыть глаза, он снова и снова видел расправу над братьями. Слышал, как рыдал Саймир, когда было уже слишком поздно для раскаяния, и как его успокаивал Аталас.
Тем утром ему поначалу показалось, что он оглох. Такой внезапной оказалась тишина. Река вырвалась за пределы Долины Аталаса и достигла равнин Саймира. Вдоль берега стеной возвышались леса, дававшие древесину всему Нуатлу. Хозяин этих земель был молод и глуп. Саймир поверил брату-предателю, но оказался не готов к тому, что убивать придется самостоятельно.
Анкхарат позволил реке нести себя до глубокой ночи и только потом, когда на воду опустился ночной туман, взял к берегу.
Как только река обмелела, Анкхарат разорвал зубами задубевшие лианы. Воды было по колено. Он отпустил побитое бревно, и течение понесло его прочь. Нельзя было оставлять его здесь. На древесине была его кровь и даже следы зубов.
Он не прошел и двух шагов. Рухнул в воду и выбрался на берег ползком, дрожа от холода. Если Львы нагоняли его, то сейчас смогли бы найти по одному только перестуку зубов. Кажется, это был самый громкий звук в тонущем в тумане лесу.
Какое-то время он лежал, все еще наполовину оставаясь в воде. Вода казалась теплее, чем ночной воздух. Он успел сродниться с водой, стать частью стихии. Земля под ним ходила ходуном. Лежа на сыром песке и утонув в белесом тумане, Анкхарат грезил наяву жаром разведенного костра. Даже воображаемое пламя согревало.
Болело все. Он подтянулся на руках и увидел, что кожа предплечий на обеих руках содрана до мяса из-за постоянного трения о бугристую кору бревна. Только шрам ближе к локтю все еще оставался заметен.
Айя будет довольна, если увидит. Когда раны на предплечьях заживут, никаких шрамов от предыдущих трех избранниц не останется.
Анкхарат пополз вперед, помогая себе локтями.
Если он хочет жить, то должен идти безоружным и не разжигая огня в сторону заката через эти дикие леса. Какая-нибудь дубина, возможно, поможет против голодного хищника, но не против целой стаи. А если его настигнут преследователи, ему ничего не поможет.
Речные земли должны быть за этими лесами. Если только река не вышвырнула его в один из боковых притоков, которые мелели на лугах Альсафа.
Анкхарат хотел верить, что это не так.
Но он мог ошибаться, и это, увы, тоже следовало учитывать. Если на сумрачном небе утром появится солнце, то Анкхарат сможет сориентироваться лучше. А пока ему нужно найти убежище, съесть хоть что-нибудь и поспать на твердой земле.
