В полночь, в самое темное время суток, через крепостную стену дворца префекта Египта проник лазутчик в черном. Темная, облегающая одежда, сажа на лице, сделали его невидимым для легионеров. Свет факелов освещал лишь небольшой участок возле стены, луна то и дело скрывалась за облаками.
Лазутчик ловко забросил обмотанную тряпками кошку за зубцы и начал быстро подниматься по веревке, завязанной узлами. Ветер раскачивал фигуру, но его завывания заглушали любой шум.
Втиснувшись в щель амбразуры, мужчина замер - мимо шел патруль. Позвякивали доспехи, легионеры лениво переругивались, сплевывая шелуху от орехов на камни мостовой.
Дождавшись прохода охраны, лазутчик скользнул в коридор. Тот освещался редкими свечами?. Еще один быстрый бросок, стремительное восхождение по второй стене – и он оказался наверху. Легионеры, которые стояли на угловых башнях, не услышали его и не увидели, хотя все были настороже.
Выход со стены охранялся часовым. Сняв шлем, он стоял возле амбразуры, разглядывая ночную Александрию. Пламя свечей колебалось в полной тишине. Ветер стих, ничто не нарушало спокойствие дворца префекта.
Лазутчик сделал петлю из веревки, на цыпочках подошел к легионеру со спины, быстрым движением накинул удавку на шею. Резко затянул. Пальцы часового попытались схватить и оттянуть петлю, но он уже задыхался. Пара мгновений и легионер умер в мучениях.
“Невидимка” открыл дверь, затащил труп в пустое караульное помещение. Быстро спустился по лестнице, без колебаний, одним рывком пересек внутренний двор. Его никто не заметил.
Оставался еще один пост охраны. Перед главным залом цитадели. Именно в ней, на всеобщее обозрение была выставлена Скрижаль.
Лазутчик без колебаний выбрал правую внутреннюю дверь. Она была сделана из дерева и укреплена железными полосами. В его руку словно сам собой скользнул длинный острый кинжал. “Невидимка” тихонько постучал:
– «Cibi, potus, somni…» – произнес он первую часть пословицы-пароля.
С другой стороны двери донесся лязг обнажаемого гладиуса и ответ:
– «…venus omnia moderāta sint»
/Пища, питье, сон, любовь — пусть все будет умеренным (изречение греческого врача Гиппократа)/ - латинская пословица.
Дверь распахнулась, и лазутчик бросил вперед левой рукой щепотку красного, жгучего перца. Легионеры закашлялись, и египтянин тут же нанес удар. Кинжал взметнулся вверх, вонзился в горло первого охранника ниже подбородка, выскользнул из раны и молниеносно поразил в гортань второго стража.
Легионеры с шумом упали, гладиусы со звоном покатились по полу. Лазутчик выглянул за дверь, но поднять тревогу было некому.
Еще один быстрый бросок к постаменту с ковчегом. Скрижаль с заповедью вдруг засветилась ярким светом. “Невидимка” замер на мгновение, но потом скинув мешок, прикрепленный за спиной, протянул руки к святыне.
*****
Проснулся я рывком, словно и не спал. Даже ночью в покоях, что мне отвел 16-й префект Египта - достопочтенный Гай Галерий - стояла удушающая жара и духота. Поднявшийся за окном сильный ветер ничем не помогал - он лишь нес песок из пустыни, и мне пришлось закрыть ставни.
Добродушный толстяк Гай, из неименитого плебейского рода Галериев устроил в нашу честь настоящий пир, который чуть не закончился оргией с сирийскими танцовщицами. И только бледный вид Пилата, который плохо перенес путешествие по морю, не позволил пирушке скатится во что-то непотребное. Гостей, перебравших вина, развели по покоям, и уложили на мягкие, набитые пухом перины.
Я еще успел порадоваться, что у префекта на вечеринке не было апостола Матфея - для психики скромного семейного иудея, отца троих детей, - для него это стало бы слишком серьезным испытанием. Тем более под медленные, тягучие танцы сириек за столом обсуждались совсем не веселые вопросы. Гай, как и многие, тоже был в курсе заговора Сеяна, но участие в нем не принимал - занял нейтральную позицию и выжидал. Победит глава преторианцев - отлично. Рода Сеян невысокого, будет вынужден опираться на плебеев. Для Гая это хорошо. Проиграет? Еще лучше - Галерии были вполне довольны политикой экономии Тиберия. Никакой особой роскоши во дворце префекта я не заметил, сам он тоже был одет вполне скромно - обычную, чуть потертую тогу.
