Яркий свет и нестерпимая головная боль. Странный монотонный гул.
Где я?
Пол подо мной мерно раскачивается, и я, пытаясь подняться,
упираюсь ладонями в ледяной металл. Белая краска вытоптана так, что
сквозь нее просвечивают серые проплешины.
Почему я лежу на полу?
Осторожно перевожу взгляд, осматривая место, где нахожусь, но не
узнаю его. Два ряда кресел справа и слева. За широкими овальными
окнами проносится незнакомая, укрытая снегом местность.
Поезд?
Мимо проталкиваются подростки с дорожными сумками и массивными
рюкзаками на плечах. В руках у них гитары, а сами ребята
непрестанно болтают и громко смеются. Я хватаюсь за голову, крепко
зажмуривая глаза.
Кто я? И почему не помню, как сюда попала?
Сердце вырывается из груди. Паника накатывает лавиной, от
которой не сбежать, и я прерывисто вдыхаю, пытаясь успокоиться.
— С вами все в порядке, мисс?
Резко вскидываю голову.
Чуть наклонившись, пожилой мужчина в длинном бежевом плаще и
такого же цвета шляпе встревоженно протягивает руку.
— Все… в порядке… — повторяю я за незнакомцем, вздрагивая и
испуганно понимая, что не знаю, как звучит собственный голос.
Выходит тихий хрип, будто кто-то расцарапал связки. Я откашливаюсь
и пробую ответить снова: — Всё в порядке, я просто… я не знаю…
— Вам плохо? Может, позвать кого-то на помощь? Вы едете
одна?
Слишком много вопросов!
Я сжимаю руками голову. Боль пульсирует, посылая заряды
раскаленного электричества сквозь каждую клетку тела, и я снова
зажмуриваюсь. Почему я не помню даже собственного имени? Разве
можно такое объяснить? Никто не поверит, что я не сошла с ума!
— Мисс… мисс? Может, нужен врач?
Я отрицательно мотаю головой. Воздуха не хватает. Стены давят.
Опираясь на руки, пытаюсь подняться, несмотря на покалывающую в
ногах слабость.
— Виола! — кричит кто-то с другого конца вагона. — Виола,
подожди!
Я инстинктивно поворачиваюсь в сторону шума. Невысокая
полноватая женщина с туго закрученными кудрями подбегает ко мне,
подхватывая под руку.
— Ты упала? — Она поднимает меня за локоть. И тут же, не
дожидаясь ответа, начинает говорить сама: — Это все давление. Я
ведь предупреждала. Зачем ты убежала одна, девочка? Мы же
собирались прогуляться вместе, но только я отвернулась, тебя уже и
след простыл.
Она продолжает без умолку тараторить, и по тому, как коверкает
согласные, я отчётливо различаю северо-восточный диалект, очень
редко встречающийся в нынешнее время. На секунду задаюсь вопросом,
почему я могу перечислить все виды английских диалектов, но не
знаю, кто я и где? Из всей бесполезной болтовни умудряюсь уловить
лишь одну полезную вещь: меня зовут Виола.
— От этой погоды у меня опять разгулялась ужаснейшая мигрень, —
жалуется женщина, крепко держа меня под руку, пока мы идём из
вагона в вагон. — Поможет только крепкий чай. Только не Эрл Грей,
потому что в тот раз…
Но я не слушаю. Все еще дрожа изнутри, рассматриваю пассажиров,
пытаясь зацепиться хоть за одну знакомую деталь, но ни один из
проходящих мимо людей мне не известен. Блондины, брюнеты, высокие,
полные и худые, кто-то из них может знать меня?
— Ты уронила, — произносит ласково женщина, вручая мне черную
сумку на тонком ремешке. Я забираю ее, надеясь, что внутри окажутся
документы, кошелек или водительское удостоверение. Она продолжает
цепляться за мою руку, словно мы знакомы давным-давно. Сначала я
решаю, что, может, она моя родственница, но с её слов понимаю, мы
всего лишь попутчики. Только кто «мы»?
Я окидываю себя взглядом с ног до пояса и отмечаю, на мне
дорогая одежда. На запястье золотые часы, которые совсем не
выглядят подделкой. Кожаные ботинки, как и темно-синие джинсы, явно
куплены не на распродаже в сетевом универмаге. И тут я понимаю, что
даже не знаю, как выгляжу.
