Горок на центральной елке Новокиневска было две. Даже, на самом деле, три, просто третья вообще больше напоминала снежную фигуру и была для совсем уж детсадовской малышни. Вторая по размеру горка была примерно в рост взрослого человека, и в новогоднюю ночь ее оккупировали пьяненькие мужички предпенсионного возраста. Ну и третья была настоящим исполином. Возвышалась, как ацтекская пирамида. И народу на ней была тьма, разумеется. Веселая и подогретая молодежь ломилась на верх всеми возможными путями, как по специально сделанным снежным ступенькам, относительно чинно и соблюдая очередность. Так и прямо по бортам, выпинывая себе ступеньки ботинками. Этот путь был для тех, кому невтерпеж. Катились по ледяному склону как стоя, так и на всяких фанерках-картонках. Про специальные ледянки в девяносто первом, еще не слышали. То есть, уже два часа, как в девяносто втором, конечно.
Родители с друзьями потерялись где-то в той части площади, где на сцене выступала какая-то музыкальная группа, а народ танцевал, сбившись в случайные кучки. А мы с Бельфегором, который примкнул к нашей теплой компании, когда мы шумной гурьбой оделись и потопали на городскую елку, ясен пень, пошли кататься с горки.
И ждать, когда подтянутся остальные «ангелочки».
Ух, азартное развлечение! Забраться наверх, протолкаться к краю полосы льда, сбиться плотной толпой и – уиииииии! – вниз, балансируя на ногах, держась за воздух и случайных людей, которых горка как-то свела вместе.
А внизу повалиться друг на друга, с визгами, криками и хохотом. И обратно к горке, чтобы взобраться наверх, и…
Я выбрался из кучи, поднялся на ноги и осмотрел себя. Мда, стряхивать снег уже бесполезно, я весь был в нем, как снеговик. Щеки горели, в носу щипало и запах этот… Ни с чем не сравнимый зимний новогодний запах. Пахнет хвоей, хлопушками и мокрым мехом воротника.
И жарко! Хотя на улице минус двадцать.
Я еще раз оглядел забитую до отказа людьми площадь. Забавно… В двадцать первом веке размах новогоднего убранства будет в разы величественнее. Городская управа будет прямо-таки выше головы прыгать, чтобы каждый раз превращать центр новогоднего праздника в сказочное нечто из светящихся ледяных скульптур, ярких фанерных декораций и сиять миллионами диодных огоньков. Разве что такую гигантскую горку возводить перестали. Заменили на деревянную и не очень высокую. Но все остальное…
Здесь, в девяносто втором до такого роскошества было еще далеко. Освещали площадь гирлянды из покрашенных обычной краской лампочек, вход и выход в место народных гуляний охраняли снежные скульптуры. И еще несколько таковых были разбросаны по остальной площади. Без какой-то идеи, никакой привязки к китайскому новому году или чему-то подобному. Деды Морозы, Снегурочки и герои мультиков.
Ну и сцена, конечно. Тоже без особого размаха. Сейчас там плясали девчонки в коротких юбках на теплые колготки. А перед сценой притопывали и прихлопывали новокиневцы всех возрастов и мишурой, повязанной на шапки. Детей разве что не было. Дети тут завтра будут.
Из под кучи хохочущих и барахтающихся на люду тел выбрался Бельфегор. Шапка набекрень, тоже весь белый от снега.
– Может уже пойдем к Боржичу? – предложил он. – Наверное, наши сразу туда подтянутся.
– Может, еще разок скатимся? – предложил я и посмотрел на горку. Народу прибавилось, кто-то уже кубарем скатился с борта. – Хотя ладно, пойдем!
Искать среди толпы родню я не стал, а то мне опять попытаются Лену с собой навязать, тетя Марина уже пыталась с этим подъехать. Мол, у девочки друзей тут совсем не осталось, бла-бла-бла… Но в новогодней круговерти мы все быстро потерялись, а находиться я не спешил. Настроение отличное, и совершенно не хотелось изображать, что я понимаю все эти многозначительные взгляды и полунамеки.
