Абрикосовая косточка родом из детства
Я даже не подозревал, что в дальнем углу в полиэтиленовом пакете мать хранит старые вещи внуков – на пакет натолкнулся случайно, и очень удивился находке: в кармане мальчишеских брюк обнаружил основательно высохшую абрикосовую косточку.
Показал находку матери. – Косточка-то зачем? Может, выбросить?
– Не надо, не торопись, сынок. Это – память. Особая. Дай, я всё назад положу.
* * *
Держал дед Николай голубей. На чердаке летней кухни соорудил им голубятню.
Всякие тут были породы: маймуны, дрыгуны, перевёртыши, почтовики, чубатые, хохлатые, лохмоногие – всех любил дед. Кормил их пшеничным зерном и семечками. Иногда подсыпал мелких камешков, колотого мела, чтоб и молодь росла здоровее, и у голубок яичная скорлупа была крепче. Каждое утро лазал по лестнице менять воду в поилке.
Только вот в последнее время стало трудно ему с лестницей совладать.
Тяжёлая выдалась зима.
Дважды сердце раз так прихватило, что еле отдышался. Мучит его боль в груди, давление всё время скачет – дают знать о себе старые раны. Если бы не его жена, не её старания и снадобья, было бы совсем тяжко. Но дед знает, что хворь он победит, когда на каникулы приедут внуки. Дети – лучшее для него лекарство.
Сидит он на солнышке, любуется на птиц, делится с ними своими думками.
Был у него в стае голубь по кличке Белясый. По молодости ох и отличный голубь был! Летун – наипервейший. Гнездо всегда оберегал от незваных гостей и голубку свою берёг – она у него одна была, других не признавал.
Когда голубку в позатом году задрал какой-то заблудший кот, остался Белясый бобылём. Заметно одрях, уже не встревает в драку с молодью. Поднимет ещё крепкое своё крыло, но от скандалов уходит. Нахохлится, сядет на карниз и стонет, надувая зоб. И голову пора бы свернуть, да рука у деда не поднимается – жалко Божью тварь. Где-то в глубине души Митяй сравнивает себя с этим голубем, только Белясому тяжелее – один он.
– Ну, что зычешь раньше времени? Мы ещё с тобой покоптим небо. Вот наступит лето, мальчишки снова приедут. Они тебя и накормят, и напоят – всё легче.
Было у деда четверо внуков. Двое – от старшего сына и двое – от дочери: Славка, Лешка, Пашка и Колька-младший. Были они, почитай, погодками. Трое уже в школу ходили, а Кольку мать в садик водила.
Вот и закончились в школе занятия, пришли долгожданные каникулы.
Вскоре и ребятишки приехали на радость деду с бабкой.
– Ну-ка, скидывай рубахи, становись на поверку! – выстраивает внуков дед, как в армии. – Так, кость есть, а мясо нарастим. Ничего, что бледные. Нашим южным солнышком прогреет, закалит, будете у меня в полном порядке. С сегодняшнего дня перехóдите на единую форму летней одежды – сатиновые трусы. Обуви – никакой, будете бегать на босу ногу. Штаны и сандалии – только по особым случаям. Мужик должен расти самостоятельным и крепким. А теперь айда за мной, стричься.
Пашка стал упираться – жаль своей кудрявой шевелюры. Но дед сказал что отрезал. Говорил он скупо не потому, что одышка мешала, а потому, что слова взвешивал.
– Вы за день так уделаетесь, что к вечеру – как чертенята грязные. Бабка на вас мыла не настачится. С голой головой, оно всегда чище. Ну-ка, пошли все гамузом во двор! – даёт команду дед Николай.
Там, под большой развесистой абрикосиной, была у деда импровизированная цирюльня.
Пока он ручной машинкой выводит Пашке старомодный полубокс, остальные сидят на лавке, ждут своей очереди да украдкой поглядывают куда-то вверх.
Дед сразу разгадал этот взгляд.
– Абрикосы не троньте – зелёные еще, а то, чего доброго, пронесёт.
