Настенные часы, купленные сразу после новоселья, отчитывали время моего пребывания на Земле. Скажи мне полгода назад, что я вернусь, прыгала бы от счастья, сейчас же ощущала себя самым несчастным существом во всех мирах.
Торгон. Как много смысла в одном названии. Академия близнецов, куда меня призвали во время ритуала. Магия – огненная сила, наполнявшая тело теплом и желанием жить. Друзья, опекавшие с самого начала и не бросившие в беде. Приключения и опасности, которые лишь сблизили всех нас. Солнышко – родная моя зубастая частичка, чье незримое присутствие вселяло уверенность. Шторм и Альдамир… Живы ли они?
День давно прошел, уступив темноте, а я так и сидела на полу, прижавшись спиной к стене, и глядела в одну точку. Не видя, не понимая.
Мысли кончились. Сознанием овладела апатия. Нежелание шевелиться, даже просто сменить позу преобладало над всем остальным. Голод притупился, жажды я не ощущала, спать не хотела. По правде говоря, я хотела только одного. Неосуществимого. Вернуться на Торгон.
– Жить я, – раздалось вдруг в голове.
Тихо, едва слышно, так, что я вначале подумала – показалось.
–… жить, – еще тише. Будто далекое эхо.
Если бы я не прислушивалась, не услышала точно.
– Солнце?! – заорала во все горло, боясь поверить услышанному. – Солнце!!! Ты?!
Тишина.
Боги, неужели я просто сбрендила? Неужели принимаю желаемое за действительное? Неужели рычание виверны мне показалось?!
– Солнышко, родная, – заскулила в темноту. – Если ты слышишь, дай знать. Прошу ответь… Подай знак!
Зубастая частичка не отвечала, вгоняя меня в отчаяние.
– Солнце!
Глаза защипало, грудь стало раздирать от невыносимой боли, я всхлипнула и разревелась.
– Родная, ну же, отзовись! – стонала, размазывая слезы по щекам. – Я не вынесу одиночества!!! Я умру тут одна!
Молчание в ответ.
– Одна… ты неизвестно, где…, друзья на Торгоне…, они… муж, Шторм ранены… Что там с ними?
Невнятное бормотание становилось все тише, произошедшее утром и слезы слишком вымотали меня, чтобы можно было сопротивляться. Завалившись набок, я обняла колени руками, закрыла воспаленные глаза и провалилась в темноту. Но и в царстве сновидений не нашла покоя. Торжествующая улыбка Филиппа; стража с занесенными надо мной смертельными заклинаниями; удивленные друзья. Картины прошлого не оставляли.
– Груша… Груша… жить… Солнце жить…
Я захныкала, ведь это только выверт сознания, виверны нет.
И снова видения. Ужас в глазах гостей, а после и выкрикнутое слово «малум». Бледная до синевы Катарина. Альфред, пытавшийся защитить мачеху. А потом срывавшийся голос Шторма, и его ужасные раны на спине. Эти сцены преследовали и не отпускали. Но больше всего мучили глаза Альдамира... мужа. Он с невероятной нежностью смотрел на меня и улыбался.
– Прости… прости, – шептали мои губы сами собой. – Я так скучаю…
Но вдруг образ близнеца стал таять. На его месте появилась зубастая морда, которая вдруг злобно оскалилась и зарычала.
– Глухая тетерь! – в голосе виверны звучало раздражение. – Я звать — звать, а она реветь! И не слышать! Ууу!!! Ууу!!! Будто только из яйцо вылупится.
И эта чешуйчатая, зеленая вредная и самая любимая крылатая ящерица принялась меня изображать.
– Ууу! Ууу! Ууу!!!
– Солнышко, – пролепетала я, все еще не веря, что видела именно ее. – Это и правда, ты? Не глюк? Не кошмарный сон?
Виверна перестала кривляться. Сделала шаг вперед и обняла крыльями мое мысленно «я».
– Груша, – нежно курлыкала она. – Груша… моя часть.
А потом на меня вдруг закапала вода. Я высвободилась из объятий и подняла голову. И едва не заплакала снова – по морде Солнышко бежали слезы.
– Родная! – всплеснула я руками. – Не плачь, девочка. Ну, же, все страшное позади. Мы вместе и что-нибудь обязательно придумаем!
