Часть 29. Болгарский вопрос
18 июля 1907 года, 11:15. Санкт-Петербургская губерния, Гатчина, Большой дворец, рабочий кабинет Канцлера Российской Империи.
Получив последние известия из Болгарии, Павел Павлович Одинцов немедленно собрал на совещание Малый Совет. Помимо самого канцлера Империи и императрицы Ольги, в кабинете в Большом Гатчинском дворце присутствовали: князь-консорт Новиков, полковник Мартынов, первая статс-дама Дарья Одинцова, а также (с правом совещательного голоса) сербский принц Георгий Карагеоргиевич. Прочие особы приближенные к престолу, находились в это время в отъезде: Великий князь Михаил – в Сербии, полковник Баев – в Болгарии, вице-адмирал Карпенко и адмирал Макаров – на Мурмане. Мнение моряков по обсуждаемому вопросу в отношении важности Черноморских проливов, конечно, имеет значение, но только спросят его как-нибудь в другой раз.
– Итак, свершилось, – сказал канцлер. – Великое Народное Собрание Болгарии постановило звать на княжение Михаила Александровича Романова, внука царя-Освободителя и брата правящей русской императрицы. И австрийская партия, жаждавшая возвращение на трон Фердинанда Саксен-Кобург-Готского, и германская, голосовавшая за приглашение Августа Гогенцоллерна, остались в глубоком меньшинстве. Соседи Болгарии, ближние и дальние, за исключением дружественной нам Сербии, воспримут это избрание по-разному: кто как камень в свой огород, а кто и как звонкую пощечину по наглой морде лица.
– В первую очередь моему брату следует объявить о независимости Болгарии от Османской империи, – сказала императрица, – ибо монарху из рода Романовых невместно быть зависимым от турецкого султана.
– Вот это я и имел в виду, – сказал канцлер Одинцов, – пощечина султану у болгар получилась просто выдающаяся. Также на свой счет должен принять такое решение Великого Народного Собрания император Франц-Иосиф, и даже германский кайзер Вильгельм. Хотя последнему было бы пристойнее делать в этой ситуации непроницаемое лицо, ибо его сына на эти выборы позвали только ради компании.
– В любом случае, среди тех, кого избрание Михаила на болгарский трон задело больше всего, исключительно наши противники по будущей мировой войне, – сказал князь-консорт, – в то время как Италию, или там Францию с Великобританией сложившееся положение никак не задевает.
– Вот тут вы, Александр Владимирович, неправы, – сказал полковник Мартынов, – в то время как в Великобритании от предыдущего царствования наблюдаются только остаточные явления, Франция, даже вступив с Россией в союзнические отношения, все равно осталась глубоко враждебной нам державой. К любому российскому успеху там относятся крайне ревниво, и в последнее время мы отмечаем усиление активности французских разведслужб как раз на российском направлении. Большинство наших беглых аристократов осели как раз во Франции, и агентура Третьей Республики пытается использовать их связи. Идеальным результатом, с их точки зрения, был бы такой исход предстоящей войны, при котором Германия была бы полностью уничтожена, а Россия сильно ослабела и подпала под политическое влияние Парижа. При этом даже у самых буйных французских оптимистов нет никакого сомнения, что при нынешнем царствовании их мечты недостижимы. Они были недостижимы даже в царствование вашего брата…
– Насколько я помню, – заледеневшим голосом произнесла императрица, – именно по этой причине в вашем мире мусью устроили моему брату так называемую Февральскую революцию?
– Да, как раз по этой, – подтвердил канцлер Одинцов, – и главным их орудием была крупная буржуазия, изрядно нажившаяся на войне и возжелавшая, помимо барышей, еще и всей полноты политической власти. Ничем хорошим это не кончилось, а потом к власти пришли большевики и погнали всю эту публику ссаными тряпками.
