Смерть над Берлином. – Учебная тревога. – Улица Шоффай. – Мэкки Нож. – Крестный. – Допрос комиссара. – Мансарда. – В подвале.
1
Сейчас… Еще немного!.. Сейчас!
Миг, когда из черных туч ударит молния, угадать нелегко, но Смерти это подвластно. Острая трепещущая черта рассекла небосвод над утонувшим в вечернем сумраке Берлином. Дрогнула… Погасла… Но и малого времени хватило: Смерть увидела то, что хотела, о чем мечтала уже давно.
…Город исчез, ни крыш, ни острых шпилей соборов, ни ровных, линейку прикладывай, улиц, ни еще не одевшихся листвой скверов. Только руины, от горизонта до горизонта, неровные остовы стен, груды битого кирпича, стволы сгоревших деревьев. Смерть замерла от восторга, впитывая видение из неизбежного Грядущего. Это будет, скоро, скоро! Жаль, не сейчас, не сию минуту…
Гром…
Его удар не впечатлил, громыхнуло, прокатилось над крышами да и стихло. То ли дело тонные бомбы, «блокбастеры», от которых спасения нет. Ровные «коробки» бомбардировщиков, желтые линии трассеров – и море огня внизу над беззащитным городом.
И это будет. Скоро! Смерть нетерпеливо оскалилась. Жаль, Время не в ее власти! Они дружат, Смерть вольно скользит между дней и секунд, успевая всюду и никогда не опаздывая. Но всемогущее Время все равно берет свое. Город, залитый желтым электрический огнем, обязательно погибнет – но в свой черед. А ей, тоже всемогущей, пора за работу. Каждый взмах не ведающей промаха косы приближает день, когда настанет великий праздник, и на землю древнего континента тяжкой поступью шагнет подруга – Война. И тогда не только Берлин (что – Берлин? Всего лишь один город!), вся Европа утонет в океане огня.
Скоро!
Пора было браться за дела, но Смерть не утерпела. Еще немного, чуть-чуть! Именно здесь, в Берлине узнаются самые свежие новости. Надо только вспомнить адреса. А дальше просто – упасть вместе с каплями холодного мартовского дождя на нужную улицу, заглянуть в завешенное черными шторами окно. Стекло и тяжелая ткань не преграда, у Смерти – превосходный слух.
Голоса!
Смерть довольно кивнула. Двое, один просто подручный, но вот тот, кто постарше, – истинный мастер. Ее, Смерти, мастер.
– Завтра объявлю на совещании, но без подробностей. Надежда только на вас, Хельтофф[2]. Взялся бы сам, но иных дел много. Справитесь?
– Справлюсь. Благодарю за доверие, шеф!
Смерть еле слышно клацнула желтыми челюстями. Мастер! Наверняка скажет о том же всем остальным – и про надежду не забудет добавить. Лучше будут рыть. И глубже.
