Анхор приложил козырьком ладонь ко лбу и, щурясь, посмотрел на линию горизонта. Погода в последние дни стояла жаркая, на небе не было ни облачка. Горизонт таял и причудливо извивался в горячем мареве, и корчился в легких порывах едва ощутимого ветерка.
Мужчина обернулся и посмотрел на молодого человека, работающего на огороде. Тот был со всем тщанием замотан широкими длинными полосками ткани, что скрывали тело, покрытое тугими неестественными буграми шрамов. Кожа его была похожа на древесную кору, от чего он больше походил на нелюдя, чем на человека. И, чтобы не смущать людей своим видом, вне дома он ходил замотанным почти все время.
Сделав передышку, молодой человек оперся на лопату, выпрямился и, будто почуяв взгляд, повернул голову в сторону приемного отца.
– Устал? – спросил его Анхор. Сын замер, словно прислушиваясь к себе, и неуверенно кивнул. – Идем в дом. Отвар остыл. Сейчас из подпола достану.
– Я сам, отец.
Голос юноши, как бы он там ни выглядел, звучал немного хрипловато, но приятно для слуха.
– Как скажешь. – Улыбнулся ветеран и направился в их неказистое жилище вслед за сыном, а в его памяти мелькали картины прошлого.
В тот год дожди шли лишь немного чаще нынешних. И жара стояла такая же, временами вызывая тревогу, что по холмам, выжигая сухостой, прокатится стихийный пожар. А его жизнь отставного вояки, казалось, застыла, погрузившись в глухое и беспросветное отчаяние. Тогда-то в ней и возник тот, из-за кого все переменилось практически само собой.
В тот давний день, ранним утром, Анхор собрал нехитрую снедь из пары сухарей и сушеной тыковки с колодезной водой. Все это он собирался, в очередной раз, оставить у маленького придорожного храма как подношение Исе у его маленького алтаря. В последнее время это был завтрак, а иногда и обед отставного вояки. Но он, прежде не чтивший ни богов, ни асуров, довольно часто изымал большую часть пищи из своего и так скудного рациона, чтобы сделать дар богу и напомнить об ушедшем родном человеке. Он не искал милости бога, просто однажды решил, что будет поступать так, и свое слово держал.
Храм, а вернее придорожное святилище, выполняющее его функции, как и положено, был установлен на перекрестке дорог. Сложенный у корней дерева из нескольких камней и хранящий внутри небольшую каменную чашу, уж было пришел в запустение, и зарос бурьяном, но Анхор быстро привел его в порядок, когда принялся за свои ежедневные паломничества.
Иса, бог холода и дорог, был также, по совместительству, проводником душ умерших в ожидающее их посмертие. Бытовало мнение, что он никакой не бог, а самый, что ни на есть настоящий асур, однако сути дела это не меняло. Кроме него ветерану некому больше было излить свою боль, и некого было просить о милости для души сына, ушедшей за Пелену.
Прошло почти восемь лет, как Анхор похоронил своего единственного сына, унесенного красной лихорадкой. В тот год со стороны Земли Прорыва вместе с Серым Туманом, каким-то образом вырвавшимся за пределы защитного барьера, пришло полумагическое поветрие. Маги быстро расправились с магической сущностью, но вот принесенную ей заразу проглядели. В Высоких Холмах заболело всего несколько человек, которых тут же вылечили, пока страшная болезнь не успела набрать силу и перекинуться дальше. А вот у сына бывшего солдата симптомы проявились слишком поздно, и парень сгорел на руках отца всего за пару часов. Помочь ему было некому, да и на тот момент было уже слишком поздно. Самого Анхора смерть уже в который раз обошла стороной, хотя в те минуты, сходя с ума от горя, он желал и звал ее. Смысл жизни был потерян.
