На лужайке парка, или лесного массива, весело играли дети. Их искренний неподдельный смех радовал душу. Вообще, парк был великолепен. Могучие кедры открывали поляны для цветущих кустарников. Трава была ярко зеленого, живого, даже мокроватого цвета, как будто ее недавно поливали. На стволе недалеко стоящего дерева появилась маленькая рыженькая белочка. Она без страха спустилась вниз и запрыгала по траве к другому высокому кедру. Парк был без асфальта, только еле заметные тропинки пересекали его в разных направлениях.
Сам день был чудесным, а настроение – отменным. Всем телом и душой овладевали покой и безмятежность. К сожалению, деревья и кусты сужали панораму, но шагах в пятидесяти, на какой-то деревянной скамейке, или просто на бревне сидела женщина лет за пятьдесят. Она смотрела с такой искренней добротой и улыбкой, что казалась она, наконец, встретила своего самого любимого и долгожданного родственника. Даже появилось желание приблизиться к ней и обнять. А еще – упасть на траву, лицом кверху, смотреть на небо и наслаждаться бескрайным покоем.
Такое могло быть, наверное, только в раю. Но никто оттуда не возвращался. А жаль, можно было бы сопоставить…
Неожиданно, женщина, сидевшая на бревне или скамейки, поднялась и, улыбаясь очень медленно пошла ко мне. Я не чувствовал, что ей трудно было идти быстрее, просто она не спешила.
– Привет, – мягко сказала она и опустилась рядом со мной прямо на траву. Только тут я заметил, что до сих пор просто сидел на траве. – Ты – новенький? Как тебя зовут?
– Привет, – вдруг с какой-то необычной легкостью ответил я. Показалось, что еще чуть-чуть, и я вспомню, откуда мы знакомы. Но она же спросила имя? Значит – не знакомы. – Джон, зови меня просто Джон. А тебя? – Джон было первое имя, пришедшее мне в голову.
– Если коротко, то просто Марта. – Женщина не переставала улыбаться. В ее глазах хоть и был интерес, но как будто привычный, без остроты. – Ты навсегда, или на время?
– Что на время? – не понял я. – Где мы?
– В парке, на траве, – удивленно ответила Марта. – Эй, Джон, очнись. У тебя вид, как будто ты упал и ударился головой. – Она рассмеялась. – Теперь вижу, что новенький. На, подстели платок, чтобы не запачкать траву. Твоим брюкам не помешала бы хорошая стирка. – Она подала мне простой широкий кристально белого цвета платок, ослепительной чистоты. – Джон, милый, тебе не кажется, что ей больно?
– Кому? – не понял я.
– Траве. Ты уже задавил ее, не только испачкал. Хотя, она расправится, когда ты встанешь. Идем со мной, сядем на бревно, то, на котором я обычно сижу.
Мне опять стало не по себе. Я действительно примял свежую молодую травку, а брюки были не первой свежести. Вдруг, почувствовав какую-то вину, я неожиданно прошептал: – Извините. – Но она только слегка улыбнулась и пошла.
Мы перешли к так называемому бревну. Это был сам собой высохший ствол какого-то большого дерева, лежащий просто на земле. Усевшись друг возле друга, мне, или Джону, как я уже сам себя называл, стало очень уютно. Я не смотрел на Марту, и, кажется, вообще ни на что не смотрел. Просто наслаждался каким-то внутренним странным покоем. А также почувствовал радость, что кто-то сидит рядом, и что я просто не одинок.
– Значит – временный, – просто и тихо вымолвила Марта. – Я вздрогнул.
– А это как, хорошо или плохо? – неловко вырвалось у меня.
– Никак, – улыбнулась Марта. – Тебе хорошо?
– Очень.
– Вот ты сам и ответил. – Она тоже не смотрела на меня. – Скоро ты уйдешь, я чувствую. Поэтому и временный. Но особо временный, потому что скоро вернешься, и, причем таким же.
