Что не говори, а открытая грузовая платформа – идеальное место для длительного путешествия по железной дороге. Конечно же, если ты не человек, а крыса, чёрная крыса с длинным облезлым хвостом. Конечно же, на открытой грузовой платформе должен быть добротный брезент малахитового цвета, который укрывает от дождя и ветра какой-нибудь груз. Например, как сейчас, какие-то металлические станки с чугунными станинами и большими электрическими двигателями.
Под добротным плотным брезентом тепло и сухо. А это очень важно, ибо снаружи уже осень. Может быть южнее 8 сентября ещё лето, но на северном побережье материка Алуна ночи уже довольно холодные. Каждый раз для днёвки и отдыха приходится искать не просто убежище, а достаточно тёплое убежище, где, как минимум, не дует и не капает. Впрочем, как раз сейчас не до комфорта.
Открытая грузовая платформа мелко трясётся на ходу. Стальные колёса звонко и ритмично стучат на стыках рельс. Ветер свистит в ушах, как будто и без него недостаточно холодно. Таяна, местная звезда, ещё только поднялась на небосклон. Её лучи делают мир ярким, цветным, но, увы, почти не греют. Виант недовольно поёжился. Холодно. Душа рвёт, мечет и требует немедленно убраться обратно под тёплую защиту малахитового брезента. Но нельзя.
Виант специально залёг возле щели между откидными бортами грузовой платформы. То, что мелькает перед глазами, что стремительно проносится по ходу движения поезда, никак не радует. По климату это средняя полоса. Летом здесь тепло, может быть даже жарко. А зимой холодно, вплоть до морозов и четырёхметровых сугробов. Северный берег материка Алуна заселён плохо. Это как Сибирь. Огромные лесные массивы тянутся вдоль железной дороги на десятки километров без малейшего просвета. Сосны, ёлки, опять сосны, опять ёлки. Берёзовые и тополиные рощи если и встречаются, то редко. И это с учётом того, что наиболее дремучие таёжные места уже остались за спиной.
Виант бросил взгляд через плечо. Рядом, между глубокими складками брезента, сидит Инга. Глаза напарницы закрыты, мордочка напряжена. Можно подумать, будто она спит. Но на самом деле это не так. Голова Инги мерно качается в такт грузовой платформе.
– Уже есть? Или ещё нет? – в бог знает какой по счёту раз спросил Виант.
– Рано. Рано ещё, – в бог знает какой по счёту раз ответила Инга.
Опять ждать. Виант вновь уставился в щель между откидными бортами. Лес, лес, лес, густой непролазный лес, и ни малейших признаков человеческого жилья. Хреново дело. Вианту кажется, что он, скорее, увидит стаю леших, что будут приветливо махать ветвистыми руками им вслед.
Выбраться из Гаочана удалось без особых проблем. Как Виант и предполагал, через квартал они упёрлись в высокий бетонный забор. Когда же через ближайшую промоину они перебрались на другую сторону, то перед их глазами предстала железная дорога во всей красе. Не долго думая, они запрыгнули на подножку первого же пассажирского вагона.
Вообще-то, подножка пассажирского вагона – самое неудобное место для путешествия по железной дороге, если ты крыса. Зато через половину местного часа они выбрались из Гаочана и оказалась в каком-то пригороде. Виант так и не успел выяснить его название, ибо им очень кстати подвернулся грузовой состав в западном направлении. А дальше путешествие пошло по давно накатанной колее.
Последний крупный этап путешествия через всю Ксинэю оказался по-своему трудным. Сеехарские горы словно исполинский каменный забор высотой в сотни и тысячи метров протянулись вдоль северного побережья материка Алуна. Конечно, через него обязательно проложены какие-нибудь пути. Может быть, даже протянуты железнодорожные ветки. Только Вианту с Ингой не повезло.
