– Мама, мамочка, - слышу шепот Кита совсем рядом. – Мамочка, ты
только не умирай, хорошо?
– Не умру, - шепчу в ответ и не открывая глаз нащупываю руку
сына. Сжимаю холодную ладошку. – Просто, мне надо немного
полежать.
Я не уверена в своих словах… Спина горит огнём, меня кидает то в
жар, то в холод. Стараюсь остаться в сознании, чтобы дать
наставления Киту. Справится ли? Если нет, я умру.
– Кит, где отец?
– Не знаю, - буркнул мальчонка, шмыгая носом. – Ушел, сразу
после того как…
Ещё один шмыг, более сопливый. Плачет…
– Сбегай к Анке, попроси настойку от жара, - собираясь с силами,
прошу я. – И мазь. Сможешь? Возьми монетку в сундуке, под
бельём.
– Я не уйду, - мальчишка крепче сжимает мою руку. – А что, если
я не успею? Если ты…
– Я не умру, не бойся, - стараюсь придать своему голосу
уверенности, но выходит отвратительно. – Но стоит поторопиться,
чтобы я скорее выздоровела.
Кит целует меня в щёку и убегает. Я слышу, как хлопнула дверь и
стараюсь не отключиться.
Сколько я так лежу? День? Два?
С трудом открываю глаза и сквозь пелену рассматриваю комнату.
Это не сон…
Каждый раз,просыпаясь, я надеюсь, что это просто кошмар. Что я
сейчас проснусь у себя в квартире, выпью воды и буду ещё долго
вспоминать кошмар. стараясь унять учащённое сердцебиение.
Только вот во сне не чувствуешь боли. А за последнюю неделю боли я
испытала слишком много, чтобы осознать - я не сплю.
Я больше не Алёна Демидова, простой офисный работник в одном из
крупных мегаполисов.
Я – Астра, жена тирана и мать очаровательного мальчишки в
какой-то захудалой деревне.
Я вновь погружаюсь в болезненный сон, но ненадолго.
– Мама, я принёс, мама, - Кит трясёт меня за плечо. Боится, что
не успел.
– Хорошо, милый, ты умничка, - шепчу еле слышно. – Вылей
снадобье в кружку с водой и дай мне.
Спустя минуту губ коснулось что-то холодное. Кружка, отлично. Из
последних сил приподнимаюсь и делаю несколько больших глотков.
Снадобье горькое, отвратительное на вкус, но я пью не
морщась.
Аккуратно опустившись на спину, глубоко вздыхаю. Осталось немного
потерпеть, когда сойдёт жар, а потом попросить мальчишку намазать
спину мазью. Она уберёт воспаление и тогда, если ещё не поздно, я
пойду на поправку.
– Сколько я спала? - тихо спрашиваю, поворачиваясь к сыну и глядя
на чумазую мордашку.
– Четыре дня, - шепчет Кит и, не сдержавшись, утыкается в моё
плечо.
Худенькие плечи дрожат, слышатся всхлипы. Мой сильный мальчик
больше не в силах сдерживать рыдания.
– Теперь всё будет хорошо, милый, - шепчу я, гладя Кита по
голове. – Всё уже прошло.
– Мама, давай сбежим, - всхлипывает мальчишка. – Давай убежим
так далеко, чтобы отец нас не нашел.
Убежим…
Я думала об этом и даже представляла, куда мы сбежим. Но это
невозможно
. Василий в очередной раз вернулся пьяным и с огромным желанием
поучить жену и сына, как нужно встречать хозяина. Я успела спрятать
Кита, но самой избежать наказания не удалось.
–Ты кушал? - спрашиваю я, так и не ответив на предложение.
– Да, хлеб. И яйца пил. Но я немного, чтобы отец не заметил, -
роняет мальчишка. – Тебе уже лучше?
– Немного, - слабо улыбаюсь. – Поможешь мне? Надо мазь на раны
нанести.
– Помогу, - с готовностью кивает Кит. В его глазах теплится
надежда, что мама будет жить.
– Тогда иди и хорошенько вымой руки.
Я не хочу, чтобы мальчик видел изуродованную спину.
Я знаю, что там… Отвратительные, воспалившиеся борозды, с серыми
прожилками гноя и запекшейся кровью. Нельзя такое показывать
малышу, но сама я не справлюсь, а без обработки просто умру.
Перевернувшись на спину, дожидаюсь Кита и принимаюсь диктовать, что
именно надо сделать.
– Намочи чистую тряпку и приложи там, где полосы, прямо на
сорочку, потом ножницами разрежь сорочку и промой раны чистой
тряпкой. И только потом нанеси мазь. И не бойся, если я буду
стонать или и вовсе потеряю сознание. Ты всё делаешь
правильно.
