Остывающий в сумерках воздух, обжигал холодом горло на каждом вздохе, наполнял нутро вязкой усталостью. Каждый выдох отдавался гулом в ушах. Долгий бег, если он на самом деле долгий, истирает понимание цели. Остается лишь действие. Шаг. Вдох. Еще два. Выдох. Залитый пеленой пота взгляд инстинктивно поднялся к небу. Там, за раскрашенными серо-голубым светом исчезающего светила вершинами гор, величественно сияли дорожки из звезд и темных полос. Остатки луны, погибшей задолго до рождения тех, кто мог бы путнику о том рассказать. Ночное небо всегда рассказывает о вечности этого мира. Этот вид успокаивал.
Если бы не споткнулся на очередном шаге путник, так и бежал бы, зачарованный небом, ночью, покоем. Бежал, пока не свалился бы замертво. Но споткнулся. Не останавливаясь, надо было перейти на шаг. С каждым шагом задеревенелых ног, сознание пыталась отыскать цель этого пути. Искать, то, что было ясно как день еще утром. Не сразу, но все стало на свои места. «Все не сразу…»
Не сразу, но дыхание успокоилось, стихший в ушах шум, позволил слышать шорох речной гальки под ногами. Долина рек. Некогда земля, исчерченная притоками и рукавами трех рек, как сестры похожих одна на другую. От былого осталась лишь одна спесивая Ирга, наполняемая бесчисленными мелкими ручьями. Неуютное место для привыкшего к лесу, с его тенями крон, мягким мхом под ногами и мириадами звуков. Здесь, в наполненной влажным воздухом, островками серого тумана, поднимающегося над сухим тростником и иссохшей на полуденной жаре речной тины, что на ладони быть. Ни спрятаться, ни след запутать. Почему и бежал весь день. Бежал, подмечая на ходу следы местной живности, выходящей за пропитанием лишь ночью. Бежал, видя перед собой лишь цель – подножия гор, названных за что-то Косматыми. Там, в начале скал, укрывшись в валунах, можно устроится на привал, разведя костер, погреть усталую спину. А утром продолжить свой путь – найти заветную тропу. Говорили же – на запад один путь, Перевал только найти.
Не сразу, но затрещали набравшие влаги ветки в костре. Благо здесь, в горах камни чаще попадаются. Черные, те что горят хорошо, долго, жарко. Старики рассказывали, что это бивни давно умерших гигантов – зверья, населявшего этот мир.
В уютном тепле костра уставшее тело с трудом, но провалилось в сон. Чуткий сон охотника. Пальцы цепко рукоять ножа держали, слух на каждый шорох реагирует.
Угли в костре шевельнулись.
Этого хватило – рывок, и не прояснившийся взгляд уже целился в источник звука. Уже на ногах, крепко сжимая широкий охотничий нож в кулаке.
Напротив путника, у костра сидел старец. Крепкий на вид, широкоплечий. Не поведя и ухом, продолжал поправлять угли в костре своим посохом.
– Ты кто? Что нужно? – всегда бывший твердым голос охотника слегка вздрогнул при последних словах.
Мудрено ли? Весь день вся Долина была как на ладони, обозрима. Ни души ведь не видел. А тут – встретил. Ночью…
– Вот, костер увидел – решил подойти, погреться.
Спокойно ответил, как старому знакомцу. Даже головы не поднял. Только и осталось путнику, что сесть на нагретое прерванным сном место и ждать того, что дальше будет. Не первый день в этом пути, не первая странная встреча…
Весной ночь всегда особенная, шумная. Ровный шелест тростника на ветру, стрекот сверчков в редких островках осыпавшейся хвои и узкотелой листвы, собранной ветром в расселины меж валунов и скал, уханье болотной совы, грозно смотрящей сквозь тьму, выжидая суетливых мышей. Привычный шум. Без намека на крадущиеся шаги преследователей. Знать один он, этот старец. Оставалось понять – что его привело к одинокой стоянке?
Молчание неуютно затягивалось.
