Капитолина Алексеевна выглянула в окно. Весна-а-а! Солнышко уже вовсю припекало, на душе становилось весело. Надо выйти прогуляться – посмотреть, что в миру делается…
Зачесала седую редеющую шевелюру назад, накрасила тонкие губы, подвела глаза.
«Норм телка!», – подумала она, глядя на свое 80-летнее отражение. Влезла в длинную юбку, накинула вязаную кофту, прыгнула в высокие остроносые ботинки. Взгляд упал на трость, пылившуюся в углу. Бабе Капе она была без надобности, просто прикупила по случаю на рынке за сущие копейки – уж больно понравилась рукоятка-набалдашник в виде волчьей оскаленной пасти.
«Возьму для понта!», – подумала старушка и, подхватив трость, толкнула входную дверь. Тут же вернулась, схватила с трюмо старый кассетный плеер и засунула в карман кофты. Воткнула в уши наушники и нажала на кнопку.
Подпевая солисту «Сектора газа», вышла из подъезда. Дворник Ахмет, почесывая буйную черную шевелюру, стоял возле внедорожника.
– Ахмет, ты чего тут репу чешешь? – баба Капа, вынула наушники и подошла к нему.
Ахмет поднял на нее свои черные, как угольки, глаза.
– Подмести не могу! Прямо на тротуар свой машина бросил, шайтан! – пожаловался он.
Баба Капа задумчиво осмотрела джип. Сверкающий, дорогой.
– Действительно… И что за псина ее тут поставила? – спросила она, заглядывая в салон.
– Не знаю, – растерянно ответил дворник.
– Не зна-а-а-ю! – передразнила баба Капа. – Так надо узнать!
– А как?
– Ахмет, вот при всем уважении, ты – ишак! – рассердилась она. – Это делается очень просто!
Бабка пнула в колесо. Тишина. Повернулась к дворнику, отдала ему трость.
– Ну-ка, Ахмет-ака, подержи!
Она отошла на десять метров, встала в позу низкого старта. С криком команчей ринулась вперед и с разбегу ударила по колесу ногой. Тишина.
– Что за хрень?! – возмутилась бабулька. Кряхтя, влезла на сверкающий бампер и принялась подпрыгивать, раскачивая машину. Качала с усердием, со знанием дела. Аж язык высунула. Тишину двора прорезал дикий вой сигнализации. Ахмет испуганно присел, озираясь по сторонам. Баба Капа с победной улыбкой уселась на полированную поверхность и стала смотреть на окна квартир. Рамы на третьем этаже распахнулись, высунулось заспанное лицо Светки, легкомысленной студентки.
– Капитолина Алексеевна! – возмутилась девушка. – Вы что делаете?!
– Захлопнись! Тебя забыла спросить! – перекрывая вой, крикнула бабка. Закинула ногу на ногу, продолжая смотреть на окна. Вой прекратился. Рядом со Светкой появилась рожа – небритая, злая и невыспавшаяся.
– Эй, старая! Ты совсем, что ли? Слезь с моей машины! – хриплым басом выкрикнула рожа.
– А-а-а, это твоя судорога? – прищурилась бабка. – Тяни сюда ноздри и убирай ее! Видишь, человеку подмести надо!
– Чё?! – небритая рожа вытянулась от удивления. – Я же сейчас выйду!
– Хорош п…здеть! Давай выходи! – гоготнула бабка и подмигнула испуганному Ахмету.
Через пять секунд подъездная дверь, открытая пинком, чуть не слетела с петель. На улицу выскочил здоровенный детина. Сжимая пудовые кулаки, рыча, медленно приблизился к машине.
– Ну чистый гамадрил! – констатировала бабка, глядя в его перекошенную рожу, неотягощенную интеллектом.
– Бабка, по-хорошему прошу: слезь с машины! – с угрозой произнес детина.
– Во-первых, не бабка, а Капитолина Алексеевна. Во-вторых, что-то я тебя здесь раньше не наблюдала. Ты чьих будешь, пионер?
– Под Кривым хожу, – настороженно ответил детина, сбитый с толку невозмутимостью бабки. – А что?
– А звать тебя как? Назовись.
– Ушан, – пробубнил он. Бабка с интересом посмотрела на его торчащие, просвечивающиеся на свету, большие уши.
– Вот что, Ушан! Тачилу на парковку загнал, и за борзометром своим следи. Машину бросил как попало, людям ходить негде. Олень!
