Санкт-Петербург. 12 сентября 1854 год
Серым осенним утром экипаж остановился у малого подъезда Зимнего дворца. Генерал Радышевский спрыгнул и бойко позванивая шпорами, прошел мимо дюжего швейцара, который почтительно распахнул высокую дверь. Радышевский вошел и кивнул в холле пожилому камер-лакею. Он поправил перед зеркалом крест, разгладил эполеты, и бодро поднялся по широкой лестнице с мягким красным ковром.
За ореховым столом в приемной сидел молодой розовощекий флигель-адъютант Михайлов. Настенные часы показывали без одной минуты девять. Радышевский кивнул и вопросительно взглянул на адъютанта. Михайлов вздохнул и слегка пожал плечами. Радышевский уже знал, что в последнее время Николай Павлович почти всегда не в настроении.
Император в черном сюртуке без эполет сидел у стола. Он тяжелым взглядом посмотрел на генерала и показал на стул.
– Ваше Величество! – вытянулся Радышевский.
– Присаживайтесь…– вздохнул император.– Долгоруков уехал всего полчаса назад. Я уже знаю, что вражеские корабли осадили Крым. Значит скоро будет дело…
Радышевский заметил на столе карту Крыма с красными и синими пометками.
– В Генштабе решили что враг наверняка высадится вблизи Евпатории.
Николай Павлович печально вздохнул:
– Неужели мы позволим англичанам и французам вступить на русскую землю?
– Подход кораблей из Варны идет не организованно. Сент-Арно и Реглан постоянно враждуют между собой и действуют скорее нахрапом. В Евпатории у захватчиков нет баз снабжения, свои склады продовольствия мы уничтожим при отступлении. К тому же на море сейчас портится погода, транспортникам будет затруднен вход в порт…
– Что решили в Генштабе? Может все же напасть на неприятеля при высадке?
– Мы позволим врагу занять Евпаторию и продвинуться по побережью, растянув силы. Главный бой состоится на Альме. Как докладывал наш агент – из Варны вышло семьдесят военных кораблей и около двухсот тридцати транспортников. Общая численность экспедиционного корпуса около двадцати пяти тысяч. Но возможно будет больше…
– О каком агенте речь? О Британце?
– Да, Ваше Величество.
Император знал, что Британец – это Андрей Никитин, который уже почти год жил в Англии.
– В прошлый раз вы докладывали, что Британец плотно занимается ученым, который разрабатывает подводные аппараты. Скажите, Радышевский, почему Англия занимается разработкой подводных лодок, а мы нет? – насупился император.
Генерал вздохнул и опустил взгляд. Русский инженер Шильдер строил подлодки еще двадцать лет назад и даже провел боевые пуски торпед на Неве, где присутствовал император. Однако тогда Николай I счел эти разработки никчемными и бесперспективными. Да и кто мог знать о Большой войне еще три года назад?
– Неужели в огромной России закончились ученые и талантливые инженеры… – вздохнул император.
Радышевский молчал и пыхтел как паровоз. Отступление русской армии из Валахии и предательство австрийцев – чрезвычайно потрясло императора. Он стал резок, болезненно относился к критике и был скор на расправу. Одно неверное слово могло не только погубить карьеру, но и отравить в холодную Сибирь…
– Радышевский, окажите содействие Британцу,– сухо произнес Николай Павлович. Делайте что хотите, но этот английский ученый, разработчик подлодок, должен в ближайшее время быть в Петербурге.
– Но…
Император окатил генерала ледяным взглядом и Радышевский не решился больше спорить.
– Бросайте все силы, но Крым мы должны защитить,– император сжал большие кулаки. – Не жалейте людей. Вспомните подвиг Потемкина и Суворова. Потомки не простят нам потерю Крыма… да я даже и думать об этом не хочу…
Николай Павлович привстал и подошел к окну. Казалось, его большая грузная фигура загородила сразу половину окна. По стеклу изредка били мелкие капли дождя.
