Заброшенная усадьба стояла в
Подмосковье с крайне интересной и загадочной историей. Построил ее
купец высшей гильдии для своего семейства в девятнадцатом веке, так
гласят официальные источники. Дом и окружные земли принадлежали
сначала Михаилу Семеновичу, а потом сыновьям, но не долго, род
неожиданно прервался, осталась, только дочь Серафима Михайловна, на
тот момент уже Большакова, проживающая с мужем в Петербурге.
Серафима Михайловна по странному стечению обстоятельств, была
похожа на меня, как сестра близнец, это отметила вся наша группа, и
экскурсоводы в музее.
Все сложилось, потеря близких,
одиночество, желание найти опору, и отключится хоть на время от
больной реальности, привели меня сначала в библиотеки, потом в
архивы, а теперь в этот дом.
На фотографиях из архива у усадьбы
заколочены все окна. С момента гибели семьи в доме больше никто не
жил. Обычно такие добротные сооружения приспосабливались в
советские времена, под санатории и детские лагеря, в войну под
госпиталь, а ее, точно обходили стороной. Даже в годы великой
отечественной уцелела и не была тронута, хотя, как гласили архивы в
этом районе, были одни из самых жестоких сражений за каждый
сантиметр земли.
Найти проводника из местных, который
бы просто показал дорогу за деньги, оказалась невозможно. Все как
один услышав про усадьбу Кожевенных, крестились и ехать наотрез
отказывались.
Мишку, моего друга и по
совместительству водителя на сегодня - это тоже напрягало, но
Михино природное любопытство победило и вот покружив по лесам и
полям более двух часов мы нашли, ту самую усадьбу. С нетерпением
выскочила из машины и помчалась к дому, - И ради этого, ехали из
Москвы? - крикнул разочарованный друг, вслед и стукнул по рулю.
Пробравшись сквозь высокую траву,
вышла к главному входу, ступеньки из белого мрамора, казались
чем-то нереальным, среди бушевавший вокруг растительности, окна
заколочены, но целые, что тоже казалось нереальным. Почти
вприпрыжку преодолела ступеньки и оказалась перед величественной
металлической дверью. Выкованная, изящная отделка в виде плетения
роз с сочными бутонами и листьями. Восхищала! Внутри бурлили
эмоции, как может быть такая великолепная усадьба стоять в этой
глуши? Подумала, коснувшись легонько рукой, металлического бутона и
дверь бесшумно открылась.
Как такое возможно?! Захочу на
носочках, словно не хочу разбудить, хозяев дома, внутри хорошо
сохранившийся интерьер. Лепнина на потолке, с такими же сплетенными
розовыми кустами, цветы выглядят словно живые!
Боженьки мои! Столько прошло
времени, как усадьба была заброшена. А состояние дома и внутреннего
убранства, будто хозяева вот-вот должны вернутся из затяжного
отпуска длиною не более пары лет. По периметру комнаты стоят стулья
или какая-то мебель с любовью накрытая белыми отрезами ткани. От
времени ткань покрылась слоем пыли и приобрела серый оттенок, как и
на мраморном полу, в углу лежит свернутый ковер.
Ступеньки зовут вверх на второй этаж, изведать неизведанное, но
внимание привлекает распахнутые двери из темного дерева. Прохожу
дальше и стою как показалось посередине главной залы, не потерявшей
свое величие даже под слоем пыли, провожу рукой по стене красный
гладкий материал по-видимому атлас или шелк, с мелким узором
вышитый золотой ниткой, ткань приятная на ощупь и как будто отдает
теплом, через заколоченные окна в щели струится теплое летнее
солнце. Закрываю глаза и начинаю кружиться по залу. Это что-то
нереальное! Я слышу музыку, она звучит то ли внутри меня, то ли
снаружи. Не понимаю! Не могу разобрать, но в тоже время и танцевать
тоже не могу прекратить! Это та самая мелодия, что так часто
включала бабушка, на старинном граммофоне! Родители позже купили ей
новый проигрыватель и виниловые пластинки, но она продолжала
заводить свой старинный, из красного дерева с резьбой на корпусе.
Приводивший в движение механическим способом! Из которого
доносилась эта самая музыка, что заставлял меня кружится сейчас по
залу, как в детстве на бабушкиной даче.
