Медовый месяц во Франции, начался ранним утром на Варшавском
вокзале, зная, чем все обернется, осталась бы в России. Только в то
необычайно, холодное августовским утром, было радостно и тепло.
Тело согревала накидка подбитая мехом, а душу любимый мужчина,
который не выпускал руку из теплой ладони.
К собственному вагону Большаковых, мы подъехали на карете, стоял
он в глубине и был скрыт от посторонних глаз. “Еще одна небольшая
привилегия мира имущих”, - сказал Алексей. Раньше думала, что
личный вагон на железной дороге, это нереальная затея. Куда проще
выкупить купе или св по нужному маршруту в текущей момент, но это
уже был совершенно новый уровень для меня, и совершенно привычный
для Алексея.
В вагоне была полноценная гостиная, спальня, уборная. Конечно
это далеко не современные поезда с душем, феном в каждом вагоне,
где простота и экономия пространства побеждали. Это была роскошь, в
отдельно взятом месте, для узкого круга людей, что могли себе это
позволить и позволяли. Не нужно было ходить к гадалке, чтобы
понять, кто занимался внутренним оформлением. Конечно, Елизавета
Алексеевна, кажется была бы воля свекрови, она бы и Рембрандта
повесила тут, но картины не было. Стены отделаны плотным, темно
вишневым бархатом. Резная мебель из красного дерева, пара кресел и
диван, с обивкой из золотого шелка. На полу пушистый ковер. В
спальне напротив преобладали светлые оттенки, но все с теми же
золотыми нитями были пронизана ткань на стенах и изголовье кровати.
Был и будуар в стиле ампир. В душе периодически вспыхивали
протесты, что нельзя же жить бесконечно в музее. Когда за окном
по-прежнему ходят, люди которым откровенно говоря повезло меньше,
но протесты становились, все мягче… а волнения часто улетучивались
головы. Постепенно стала привыкать к тому, что сейчас доступно все!
Наверное, какими-то поступками, не знаю правда в какой жизни - это
заслужила!
Вагон дернулся, пошатнувшись, - Нас сейчас выкатят из тупика и
прицепят к основному составу, - сказал Алексей просматривая бумаги.
Варя налила кофе, и ушла разбирать вещи в спальню.
Сидя напротив окна, наблюдала, как медленно катится вагон,
появился перрон, как и в будущем там толпился разношерстный люд,
уезжающие, провожающие, носильщики сновали туду-сюда с гружеными до
верха тележками, плач детей, лай собак. Знатная дама, в шляпке с
густой вуалью, торопливо идет по перрону, выражение лица собрано,
впереди грузчик с нагруженной до верха телегой, полосатые чемоданы,
шляпные коробки составляют всю поклажу, дама машет рукой и что то
говорит, периодически посматривая назад, отставая на пару шагов
идет мужчина в дорожном костюме, в руке саквояж, под руку держит
девицу. Девушка не поспевает из за платья и периодически, переходит
на бег. Следом, в том же темпе мужчина и женщина, одеты в форменные
платья, наверное слуги. Женщина руководит всей процессией, словно
ледокол посреди Антарктики. Улыбнулась мысленному сравнению.
-Что вас так развеселило? - спросил Алексей отодвинув, шторку со
своей стороны.
- Видите, женщину в черной шляпке с вуалью?
- Да. Это супруга капитана первого ранга Семенова, но как
видишь, дома живет генерал. - сказал Алексей. - Пробивная женщина,
а Павел Сергеевич, спокойный и кроткий человек. - добавил
Большаков.
- Заметно. - ответила Алексею, и муж вновь погрузился в бумаги.
Вагон остановился и качнулся. Раздался скрежет металла.
- Нас прицепили, - все так же не отрывая взгляд от документов
сказал Большаков.
Люди торопливо рассаживались по вагонам, постепенно на перроне
становилось все меньше людей, последние объятия. Запели сирены,
поезд дернулся и начал потихоньку набирать скорость, проходя мимо
провожающих, что продолжали махать вслед.
