Ещё один ход был практически завершён. Утомлённый и обессиленный непростыми решениями, Хотура опустил веки и облокотился на спинку причудливого длинноногого кресла, обладающего многочисленными изгибами и напоминающего скорее скульптуру странного животного, чем предмет мебели. Весь интерьер Радужного зала, как любил называть это место сам верховный Исток, включая потолки и стены, был выполнен из Камня Лиры – минерала бесконечно податливого в своём первозданном виде, но не уступающего в прочности ни одному известному металлу после закалки. Однако удивительные свойства материала заключались не только в этом. Магический камень был способен тонко чувствовать душевный настрой пребывающих рядом существ и в зависимости от впитываемых переживаний менять цвет собственного свечения. Сейчас Хотура был спокоен и умиротворён, а потому всё вокруг светилось исключительной прозрачностью. Со стороны даже могло показаться, что книги, расположенные на полках многочисленных шкафов, реликвии и предметы старины, поддерживаемые разнообразными стойками, и даже сам хозяин Чертога испытаний висели в воздухе.
Широкой морщинистой ладонью Хотура погладил длинную бороду, привстал, небрежным движением расправил складки просторных одежд, выпрямился во весь свой огромный рост и сделал несколько шагов к центру зала, где покоилась массивная овальная чаша, доверху заполненная крупицами черного песка. Проведя пальцами по темной поверхности насыпи, привычным и быстрым жестом он очертил несколько символов, затем сгрёб горсть песчинок в ладонь и поднял вытянутую руку на уровне своего лица. Сквозь пальцы заструились ручейки, возвращая угольные крупицы обратно в чашу. Некоторое время верховный Исток, прищурившись, следил за этим течением, после чего коротким рывком взвесил остатки, развернулся и резко швырнул их в сторону одного из мерцающих и вращающихся в воздухе пестрых шаров, расположенных вокруг и чуть поодаль чаши, тем самым знаменуя полное окончание своего малого хода. Облако песчаных осколков мгновенно окутало сферу мириадами крохотных огненных всполохов, медленно оседая и проходя сквозь полупрозрачную ауру шара многочисленными пылающими стрелами.
– Смотри-ка, звездопад, – приглушенно протянул Тамиор, жадно вглядываясь в черноту ночного неба по-детски изумлёнными и одновременно испуганными глазами.
– Где? – встрепенулся я.
– Да везде! – недовольно буркнул он, переводя на меня взгляд. Нахмурил лоб, затем слегка улыбнулся и уже мягче, и дружелюбнее добавил: – Глаза-то подними.
Я нехотя оторвался от гипнотизирующего танца пламени костра, оперся на обе руки, запрокинул вверх голову и тут же замер, раскрыв рот и затаив дыхание. Тысячи мерцающих огоньков пронизывали густую чернеющую темноту. Срывались с насиженных мест, оставляя после себя ярко-белые полосы, стремились обогнать друг друга, и через мгновение гасли в прозрачном море тишины над верхушками заснеженных гор. Казалось, будто весь мир – животные, птицы, разумные и даже растения в одночасье, смолкли, уняли привычную суету, чтобы в полной тишине насладиться этим потрясающим зрелищем, когда небосвод наполнялся жизнью, делал глубокий вдох и вновь становился неподвижным, ещё некоторое время храня в себе тепло и следы погибших звезд.
– Это… Это завораживает, – практически не шевеля губами, процедил я.
– Да, – вздохнул Тамиор, – ещё бы понимать, чего ты там бормочешь.
– Красиво, говорю, – выпрямившись и разминая затекшую шею, произнёс я.
Мой спутник как всегда добродушно и широко улыбнулся.
– А ещё это означает, что мы с тобой торчим в этих треклятых горах аж с прошлого года, – заключил он.
– Как это? – встрепенулся я и непонимающим взглядом воззрился на товарища. – Не может быть. Всего же несколько дней прошло.
