Войдя в церковь, Катрин затрепетала. Несмотря на закатный час, под старинными сводами было людно. Кругом горели свечи, а нарядные гости, все как один, были увиты ожерельями из живых цветов. Символ праздника, она и сама надела такое, хотя назвать предстоящую церемонию праздником у нее не поворачивался язык.
Поймав напряженные взгляды полсотни людей, Катрин смешалась от волнения. Опустив испуганные голубые глаза, она принялась буравить пол под ногами. Пусть в свои восемнадцать Катрин выглядела как молодая женщина, но в душе все еще ощущала себя ребенком. Глубоко вдохнув для храбрости, она наконец ступила в узкий проход между деревянными скамейками, занятыми гостями. Тугой корсет свадебного платья впивался в кожу, но боли Катрин не чувствовала. Белокурые волосы, уложенные в искусную прическу, щекотали голые плечи, но она не замечала. Сейчас для нее не существовало ничего, кроме неистового стука собственного сердца и одного мучительного воспоминания.
В голове вновь зазвучал его грустный голос.
– Ты должна остаться с Эдмундом. Это единственный шанс для нас. Для всех нас.
Сказал и посмотрел с таким отчаянием, что Катрин захотелось расплакаться. Это несправедливо! Она любит его и должна остаться здесь, в маленькой хижине с соломенной крышей, служившей им приютом целую неделю. Это настоящее чувство, а не то, что ей уготовили. Он будто прочитал ее мысли и насторожился.
– Нам не поможет, если ты нарушишь уговор. Ты ведь понимаешь?
– Да, – прошептала она в ответ.
В груди стало горячо – так она его любила! Страсть зародилась с первого взгляда, с первого слова: искра – огонь – пожар! А мать говорила, подобного не бывает. Катрин стиснула зубы, вспомнив песенку, которой та извечно потчевала дочь. «Брак по расчету – самая верная сделка, – приговаривала мать, расплетая косы Катрин перед сном, – доказано девушками нашей семьи. Ты не пожалеешь, что не посрамила их память и последовала традиции, Кати».
Кати! Под кожей волной разлилась огненная ярость. Отныне никто не посмеет называть Катрин этим именем. Детство кончилось в тот момент, когда он открыл ей правду о том, что ее ждет. Сердце сжалось от тоски, стоило вновь вспомнить о любимом.
– Я не хочу с тобой расставаться, – прошептала она тогда, едва не плача.
– А я не желаю тебя потерять, – почти задыхаясь от боли, простонал он. – Поэтому тебе надо остаться с Эдмундом и постараться полюбить его.
Она вскинула на него возмущенный взгляд. Как можно теперь полюбить кого-то другого?
– Дай ему шанс, – продолжил он, увидев гневные иcкорки в ее глазах. – Эдмунд сможет сделать тебя счастливой. По-настоящему.
– По-настоящему?! – вспылила Катрин. – А у нас, что же, не так?
– Так, но это, увы, ненадолго. Вернись к Эдмунду, – теперь он говорил ласково, очень ласково, – начни с начала. С ним. Ты юна, он мудр, у вас все получится.
– Да как это возможно?
Он печально улыбнулся.
– Я точно знаю.
Она кинулась к нему в объятия. Он жадно подхватил ее и приник к губам, как живительному источнику, но спустя минуту нехотя отпустил.
– Я тебя провожу.
Катрин очнулась от воспоминаний и украдкой осмотрела церковь. Родители заняли места в первом ряду, совсем близко к проходу, по которому она шла. На их лицах было написано беспокойство, однако в глазах светилась нежность. Катрин хотела снова разозлиться, но смогла лишь отвести взгляд. Она знала, иного выхода у них не было, и все же простить не могла. Только не сейчас. Не пока следы его прохладных ладоней горели на ее коже. На прощанье он просил быть твердой и не сомневаться. А еще сказал, это не конец. Что он имел в виду? Катрин обернулась ко входу в церковь, втайне лелея надежду, что увидит его еще раз. Пускай и в последний. Увы, там никого не было.
