Детство – это не город и не страна. Это вообще не место. Это даже не время. Детство – это состояние.
Автор этого сборника баек профессионально и качественно погружает читателя в это состояние и каждый уже самостоятельно придумывает место и время, заполняя промежутки собственными воспоминаниями и эмоциями: приятной ностальгией, искренней радостью, тихой грустью.
Эта книжка – про детство, юношество и молодость. Автора и вашу!
Хотите ненадолго вернуться?
Моей любимой жене, чьим долготерпением только и написаны все мои тексты…
Утро началось с того, что папа открутил два боковых опорных колёсика на передаренном от чьего-то выросшего ребенка велосипеде КВД, подкачал шины и сказал: «Пошли! Будем учиться кататься!».
А ведь страшно! У меня на коленке ещё толстая короста после падения со ступеньки не зажила. Правда, и зажить ей было очень непросто, когда ее все время откорябывают.
– Ничего сложного, – сказал папа, – чувствуешь, что начинаешь заваливаться вправо, чуть-чуть поворачиваешь руль вправо. Видишь, что падаешь влево, крутишь руль в эту сторону. Теперь… Ставь одну педаль вверх, чтобы на нее со всей силы нажать и придать себе скорости. Тормозить на этом велосипеде – ногами. Других правил нет. Все понятно?!
Я кивнул.
– Если что, я страхую сзади!
Я нажал на педаль, а папа за моей спиной взялся за сиденье и добавил разгону.
Держать равновесие оказалось, и правда, несложно. Когда скорость стала прямо-таки запредельной, я понял, что смогу рулить самостоятельно, и закричал: «Отпуска-а-ай!».
– Давно уже! – раздался папин голос откуда-то очень издалека.
Вот тут мне стало страшно. Я прекратил крутить педали и расставил ноги в стороны, дожидаясь, пока скорость упадет до такой, при которой можно опустить вниз сандалии, не боясь протереть об асфальт подошву.
Остановившись и развернув велосипед, я обнаружил папу у первого подъезда. Значит, все это время я ехал сам. Чего уж теперь бояться?! Один же раз смог! Выставив педаль вверх, я снова оттолкнулся и покатил.
***
Тебе шесть лет и ты заболел. И только что устроил показательную истерику в ответ на заявление бабушки, что придется тебе ставить горчичники. Горчичники ты ненавидишь. Они сжигают всю спину. Сразу. Вот их еще не поставили, а ты уже чувствуешь, как жжет.
Бабушка задумывается на несколько секунд, подняв глаза к потолку, и находит компромисс.
– Хорошо! Тогда банки!
О! Банки. Это – то самое, чего ты и хотел.
Ты по-честному ложишься на живот, задираешь майку и ждешь, пока бабушка закончит свои шаманские приготовления…
В банках есть что-то волшебное. Они необычные. То есть, вот они такие, какие-то особенные, хитрой формы, сделанные специально для того, чтобы их прилепили тебе на спину. И только для этого.
И их много. Они завёрнуты в старую кофту и засунуты в полиэтиленовый пакетик. И бабушка сначала достает их по одной, словно ёлочные игрушки, и выставляет прямо на диван, и ты лежишь и не шевелишься, чтобы они не посыпались. И только скашиваешь глаза, чтобы увидеть ряд этих стеклянных солдатиков…
Потом бабушка наматывает на карандаш вату, макает его в спирт и поджигает. И ты успеваешь увидеть, как по-волшебному – синим пламенем – горит огонь. Потом приходится отвернуться, ты зажмуриваешься и ждешь.
Чпак – первая банка есть. Кожа втягивается внутрь, и это немножко больно, но весело. Чпак, чпак, чпак…
– Какой ты худой, – говорит бабушка, – на твоих костях ничего не держится…
А ты рад, что худой. Потому что толстые – противные. А худые живут дольше. Это дедушка сказал.
– Вся спина в две ладошки помещается. Тебе восьми банок хватит…
