К концу 2019 годы у меня набралось пять тонн материалов, которые я писал последние 10 лет. Большую часть из них я, перечитав, сжег на огне праведной графомании. Остальное собрал в кучу на сайте esaulov.me. Признаться я, как и любой «писатель», уверен в том, что стоит мне запустить сайт, как сразу же придет слава и известность. Сравнивая свои тексты последних лет, с мыслями, видео и текстами современных блогеров – мне показалось, что стоит мне вывалить свое добро в Интернете – и толпы влюбленных фанатов начнут преследовать меня по улицам. И вот мое нахальное лицо уже сверкает лысиной на сайте – а фанатов не видать. Каждое утро, выходя из дома, я оглядываюсь по сторонам – но нет… никто не кидает в меня трусики и не просит подписать бережно распечатанные листочки. Я смотрю видео, где молодой парень бьет воду ножом, и на миллион просмотров этого видео – и праведная злость переполняет меня. Как же так?
Поэтому я принял решение сделать еще один шаг – и выпустить книгу. Всю свою жизнь, сколько я себя помню, я пытался написать книгу – не рассказ, не эссе, не размышление – а именно книгу. Повесть. Роман. С множеством сюжетных линий и персонажей. Минимум как Лев Толстой. Но каждый раз, начиная писать что-то длиннее трех страниц – я устаю. Персонажи теряют свой настрой. Линия сюжета скукоживается. Кроме того я понял кое-что про себя, как писателя – я могу писать только о том, где я был. Только о том, что я видел – а выдумывать мне не хватает ума и фантазии. Поэтому рассказы – короткие, сжатые, все с моим участием. Они смешные, жестокие, страшные – разные. Все какие есть – все у вас в руках сейчас.
Так вот мое самовлюбленное и уязвленное эго перешло на новый уровень, и я решился на издание- и вот тогда, я уверен, поклонники и поклонницы и не дадут мне больше спокойной жизни.
В качестве последнего абзаца к этому предисловию я хочу сказать спасибо Дарье Воронцовой и Антону Гулякину, без которых этой книги бы не было.
Сижу я вот так вот иногда на подоконнике и смотрю на Смоленское кладбище. Оно такое – тихое, в общем-то, местечко. Люди там разные лежат, как я понимаю. Вот так сидишь и думаешь, как все в жизни плохо, кризис среднего возраста настал, долгов по уши, психика явно нарушена, половина друзей умерла, а вторая половина растворилась по дороге… и вот сидишь, весь покрытый страданиями, которые как плед обволакивают тебя. Ну и все уже, весь ты готовый к собственным похоронам, жить не хочется, не жить тоже не хочется, и все это превращается в мечтания о том, как все будут страдать, если ты пропадешь. Потом мечтаешь, что будут говорить – и прям сам в себя заново влюбился. А потом раз – и представил, как просто ты уехал куда-то «навсегда». Все отключил. И там бродил где-то десять лет. Желательно вдоль моря. И все уже такие тебя забыли, но ты им снишься. И они все тебя помнят, все о тебе непрерывно говорят, и так далее. И вот стук в дверь старого друга… он открывает. А там ТЫ. Весь обветренный, загорелый, молчаливый. И смотришь так на него пристально, он молчит, дети его выбегают: «Папа, папа, кто этот прекрасный и мужественный дядя?». А ты так пристально смотришь ему в глаза, словно даешь понять, что ты-то все помнишь и знаешь, что эти десять лет он тебя не искал по закоулкам вселенной и предал все ваши общие мечты, и уходишь, желательно, звеня шпорами. И друг такой, сквозь слезы понимания и отчаяния: «Это ОН…».
Ну а потом, понятное дело, к НЕЙ. К кому это – к НЕЙ – не имеет значения, они в каждый момент времени разные. Я имею в виду, что в каждый момент жизни ОНА может быть разной. И вот ты стоишь у нее во дворе, например. Все такой же мужественный, обветренный и просоленный ветрами. Может, ты пиратом был десять лет. Открывается дверь парадной. Она выходит с мужем и ребенком, например. Мир замирает. Не дождалась, понимают зрители (откуда в мечтах берутся зрители непонятно, но они есть). Во дворе, естественно, кроме нас никого нет, это же фантазии, перекати поле летит, солнце спадает и тень от шляпы закрывает твои глаза – да-да, это я в ковбойской шляпе, и это выглядит в Питере совершенно нормально. Короче, такой Крокодил Данди на выгуле. И вот она упирается в твою фигуру. А ты за десять лет, конечно же, только лучше стал. Прямо пресс видно, такой весь поджарый, как гончая, с ровным слоем маслянистого загара. Дыхание ей тут же сперло. Она смотрит, делает шаг навстречу, но не знает, как быть дальше! Все как в кино, в общем. Ну ты, понятное дело, смотришь, чуть презрительно, но с пониманием. И опять ребенок: «Мама, мама, кто это?». И тут уже муж ее новый, все поняв: «Эх, сынок… это же ОН». Она вся в слезах, но деваться-то некуда, муж/дети/ипотека. И вот ты уже шляпы коснулся двумя пальцами – отсалютовал, одними мужественными глазами улыбнулся и идешь. В полной тишине звенят шпоры.
