– Демидов, ты совсем дебил, что ли? Ты понимаешь, что так его убить мог? Или думаешь, что и тогда бы тебя папочка вытащил из этого дерьма? Ну так я уверяю тебя, что за убийство дворянина даже он отмазать бы тебя не смог, а так как четырнадцать тебе уже есть, то светило бы тебе лет двадцать тюрьмы! Правда, здорово? – откуда-то издалека доносился до меня гневный девчоночий голос. Голова раскалывалась так, что у меня не было ни малейшего желания открывать глаза, так как я прекрасно понимал, какая вспышка боли за этим последует.
– Да ладно тебе, Лиз, успокойся уже. Видно же, что он дышит. Ничего страшного с этим клоуном не произошло. Сам виноват, не успел у меня с дороги убраться, вот и пришлось полетать немного, – заржал какой-то подросток, судя по голосу.
– Смотри, вот узнает его отец, так как бы тебе самому не пришлось откуда-нибудь полетать, – строго произнесла девочка, а я понял, что надо бы уже подать признаки жизни.
Я нехотя разлепил глаза, тут же прищурился из-за яркого солнечного света, из-за которого у меня тут же выступили слёзы, немного проморгался, закрыл на пару секунд, и открыл ещё раз. Над головой нависало голубое небо без единого облачка, чуть в стороне виднелись кроны каких-то деревьев, видимо, берёз. Я лежал на асфальте, рядом со ступеньками, поднимающимися к четырёхэтажному кирпичному зданию.
– Во, смотри. Пришёл в себя твой Гончаров. Ну всё тогда, я пошёл. Дальше вы сами, – произнёс всё тот же мальчишеский голос, но мне пока было не до него. Я находился в тихом шоке, близком помешательству.
Но мне простительно. Я вдруг осознал, что не знаю, кто я вообще такой? Да хотя бы как меня зовут? Откуда-то я знал, что это неправильно, и так быть не должно. Может, это из-за падения произошло? Кажется, это называют амнезией. Удивительно, что это слово откуда-то всплыло в моей памяти. Может, не всё так плохо, и рано или поздно я и остальное вспомню?
– Миша, ты в порядке? – прощебетал тут совсем рядом всё тот же девичий голосок, и надо мной склонилась с встревоженным выражением лица симпатичная девочка, или, правильнее, наверное, будет сказать, девушка. Было ей на вид лет четырнадцать – шестнадцать. В этом возрасте у девочек точнее сложно сказать. Они начинают взрослеть прямо на глазах, с большим отрывом опережая своих сверстников мальчишек, и девушке, которой ты на вид готов дать лет семнадцать, вполне могло оказаться на самом деле четырнадцать, – как-то по-стариковски подумалось мне, и я тут же озадачился вопросом, откуда я это мог знать?
Виски заболели ещё сильнее, а затылок вообще вдруг ожгло такой болью, что я невольно застонал, и дотронулся до него рукой, ощутил под неё что-то влажное, и поднёс руку к глазам. Кровь. Ну, конечно. Ничего удивительного. Если я откуда-то упал, то так, наверное, и должно было быть.
– Боже мой, да у тебя кровь! – испуганно ахнула рядом девушка, глядя на меня расширенными от ужаса голубыми глазищами, нервно убрав за ухо трясущейся рукой светлый локон, – Тебе надо срочно в медпункт! Ты сможешь встать? Я помогу тебе дойти.
– Попробую… – тихо произнёс я, и стал потихоньку вставать. Голова тут же закружилась, к горлу подкатила тошнота, и меня повело в сторону, но девушка тут же подхватила меня под руку, не дав мне упасть.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил я, стараясь не налегать на неё, и делая осторожный шаг к ступенькам, – Как зовут мою спасительницу?
– Ты что, не помнишь, как меня зовут? – она аж замерла на месте, из-за чего меня опять чуть не повело в сторону.
– К огромному моему сожалению, нет. Честно говоря, я вообще ничего не помню, – не стал скрывать я своё печальное положение, – Я слышал, что вы называли меня Михаилом, а тот парень говорил, что я Гончаров. То есть я – Михаил Гончаров, и больше о себе я ничего не помню. Увы!
